Джейн Портер: Под чужим именем

Ханне показалось, что принцесса вот-вот расплачется.

— Вам, наверное, тяжело приходится?

— Да. — Эммелина медленно вдохнула. — Как Зейл? Холоден, как всегда?

Ханна покраснела:

— Ну, холодным я бы его не назвала…

— Может, он и не холодный, но довольно мрачный, правда? Похоже, он меня не очень-то жалует.

— Он на вас женится.

— Да, за пять миллионов евро!

— Что?!

— Ханна, это брак по расчету. Чего вы хотите?

Ханна вспомнила волевое, красивое лицо Зейла и его высокую, мощную фигуру. Он был великолепен — как Эммелина могла ничего не чувствовать к нему?

— Может, вы его полюбите, когда поживете вместе какое-то время.

— Надеюсь, что нет. Это только создаст лишние трудности… — Эммелина сказала несколько слов кому-то, кто был с ней в комнате, и вернулась к разговору с Ханной. — У меня хорошие новости. Мой друг согласился одолжить мне самолет. Я прилечу завтра утром и сразу же отправлю сообщение вам. Надеюсь, нам повезет и никто не заметит подмены.

«Надеюсь, нам повезет», — мысленно повторила Ханна, закрывая телефон и чувствуя странную тяжесть на сердце.

Ханна старалась радоваться тому, что весь этот маскарад почти закончился и она сможет улететь уже завтра утром. И все же в глубине души она чувствовала досаду — потому что была очарована Зейлом. Она подправила макияж и диадему, прежде чем пройти за фрейлиной через головокружительные коридоры и изысканно украшенные комнаты в Большой ресторанный зал.

Они шли быстро, и ее юбки шуршали при каждом шаге. Проходя через Ампирную комнату, она заметила свое отражение в высоком зеркале над белым мраморным камином. Отражение поразило ее. Неужели она и впрямь столь элегантна? Блистательна? Красива? Она покачала головой, и отражение покачало головой в ответ. Розовые щеки, ярко-синие глаза, высокие скулы и полные губы. Ханна не могла поверить, что это действительно она сама. Никогда в жизни она не ощущала себя красивой. Умной — да. Работящей — безусловно. Но ее отец никогда не ценил физическую красоту, не поощрял ее краситься и наряжаться. И теперь ей захотелось на самом деле быть той красавицей в зеркале. А что, если бы она действительно была принцессой? Что бы это изменило? Изменило ли бы это ее саму?

Фрейлина остановилась перед высокими дверями Большого ресторанного зала.

— Мы подождем его величество здесь, — сказала она.

Ханна кивнула. Ей, вопреки доводам рассудка, не терпелось снова увидеть короля Зейла Патека.

Вдруг появился король со своей свитой, и воздух вокруг стал как будто наэлектризован. Высокий, стройный, мускулистый, Зейл Патек был полон кипучей энергии.

— Вы прелестно выглядите, — сказал он.

— Вы тоже, ваше величество.

— Это я выгляжу… прелестно?!

— Великолепно, — поправилась она, покраснев. — И царственно.

Он поднял бровь, но Ханне удалось избежать дальнейшего обмена репликами, потому что двери отворились, и перед ее взглядом предстал огромный, богато украшенный зал.

Ханна тихо ахнула, пораженная средневековым величием ресторанного зала. Вдоль стола тянулся ряд тонких свечей в высоких серебряных подсвечниках. С обоих концов зала были камины, а на стенах висели роскошные ковры винно-красного цвета. На потолках из мореного дерева красовались замысловатые золотые узоры.

Зейл взглянул на Ханну с легкой улыбкой.

— Пойдемте? — спросил он, предлагая ей взять его под руку.

Ее сердце слегка подпрыгнуло. Мужественное лицо, прекрасные глаза, широкие плечи, узкая талия, длинные сильные ноги… Зейл казался ей воплощенной мечтой.

Да, ей будет приятно на один вечер поменяться местами с принцессой Эммелиной… В конце концов, что в этом плохого? Завтра она уедет домой и больше никогда не увидит короля — так почему бы ей не получить удовольствие от сегодняшнего вечера?

Гости уже сидели за столом — самым длинным обеденным столом, который Ханна когда-либо видела в своей жизни. Разговоры стихли, и она почувствовала, что взгляды всех присутствующих прикованы к ней и к королю. Они направились к двум свободным местам посередине.

— Какой большой стол, — пробормотала девушка.

— Да, — ответил король. — Изначально он был рассчитан на сто человек, но пятьсот лет назад люди были гораздо меньше размером — а может, они просто не возражали против очень тесного соседства друг с другом. — В его голосе послышалась усмешка. — А теперь нам не удается усадить за стол больше восьмидесяти персон.