Сэнди Мэдисон - Обольщение по-итальянски

— Ну, пожалуйста, — только и сказал Марио. Он не отрывал взгляда от глаз Ширли. «Зеленые, как трава, раскосые кошачьи глаза», — подумал Марио.

Он должен был взять себя в руки, чтобы не заключить Ширли в объятия и не поцеловать насмешливые красные губы. Но он поцелует эти губы — хотя и не сейчас…

— Вы очень самоуверенны, — констатировала Ширли.

— Не очень, — возразил Марио. — Пожалуйста, скажите да.

— Сегодня я уже занята, — сказала Ширли.

Правда, это не совсем соответствовало истине, но какие-то приглашения на показ мод, театральные премьеры или вернисажи она постоянно получала по почте. Так почему бы не сегодня?

— Тогда отмените, — попросил он. — В конце концов, нельзя было предусмотреть нашу сегодняшнюю встречу. Если бы вы знали это заранее, то не приняли бы никакого другого приглашения. Не правда ли?

— Ну, вы о себе очень много воображаете! — Ширли повернулась и побежала, оставив стоять Марио. Но он услышал, как она засмеялась.

— Итак, в восемь часов в «Монте ди Оро» на Сорок пятой улице. Это на западе, — крикнул он ей вслед и был доволен, когда Ширли подняла правую руку и помахала ему, не поворачиваясь. Для Марио было достаточно простого согласия. От радости он высоко подпрыгнул.

Пара прохожих засмеялись ему вслед. Марио не обратил на них никакого внимания.

— Я рад, — заорал он изо всех сил вслед Ширли, хотя она уже удалилась от него на приличное расстояние. Но, очевидно, она его услышала, поскольку еще раз подняла руку.

Ширли добежала до своего бюро на Фултон-маркет быстрее, чем обычно. Она была довольна, даже счастлива, и ей потребовалось сделать над собой физическое усилие, чтобы снова начать контролировать свои чувства.

— Привет, — сказала ей Берта в своей секретарской комнате. — Ты выглядишь великолепно. Как после уик-энда, проведенного где-нибудь на ферме. Наверное, мне тоже нужно наконец заняться бегом.

— Сам по себе бег еще ничего не значит. — Ширли засмеялась и быстро скрылась в своем бюро, до того как Берта смогла задать вопрос.

Берта Рурке была правой рукой Ширли и ее доверенным лицом. Она вместе с Ширли создавала школу и тоже была ирландского происхождения, хотя и с иссиня-черными волосами. Берта была не красавица, но в свои сорок пять лет все еще хорошо выглядела. На ее широком, немного крестьянском лице так ясно отражались все мысли и чувства, что она была для Ширли как открытая книга. Часто ей совсем не требовалось выслушивать мнение по какой-нибудь проблеме; она знала ответ, стоило только взглянуть Берте в лицо.

Ширли разделась, приняла душ и через четверть часа снова стала элегантной преуспевающей деловой женщиной. Однако в этот день она так и не могла сконцентрироваться на своей работе и была совсем не такой, какой привыкли ее видеть сотрудники и клиенты.

Иногда она мечтательно улыбалась, отмахивалась от неприятностей, небрежно и легко решала важные вопросы и только смеялась, когда кто-нибудь удивлялся ее непривычному поведению.

— У меня хорошее настроение, вот и все! — утверждала она.

Марио тоже пребывал в хорошем настроении. Его другу и сотруднику Риччи даже показалось, что Марио рехнулся. Он пел на кухне арии Верди, месил тесто для пиццы с таким усердием, что это заняло гораздо меньше времени, чем обычно, а позже даже пригласил Маршу выпить граппы, хотя каждый в пиццерии «Данте» знал, что Марша не переносила никакой выпивки.

Марша являлась такой же неотъемлемой частью Миртл-авеню, как и пиццерия. Это была «женщина-мешок», то есть у нее не было постоянного места жительства, она спала везде, где только находила теплое местечко, а все ее имущество хранилось в бесчисленных пластиковых мешках в тележке для покупок.

Но Марша была милой личностью. Она излучала понимание и добросердечие. Постоянные гости Марио давно знали старую женщину, и ее присутствие не мешало им. Естественно, что ее одежда при постоянном бродяжничестве не всегда была в безукоризненном состоянии, а неимоверно старая шляпа с ярко-красными вишнями над левым ухом придавала ей лихой вид. Но у Марши было чувство собственного достоинства. Во всяком случае, до тех пор, пока она не выпьет две-три рюмки чего-нибудь крепкого.

Тогда она выходила из себя, громко отпускала не всегда безукоризненные шутки, хихикая при этом, и отвлекала Марио от работы. Марша любила всех людей, даже бруклинских полицейских, которые иногда ее арестовывали за то, что она постоянно шаталась и не имела определенного места жительства. И Марио любил ее.