Лесия Корнуолл: Мимолетная страсть

— И в самом деле. Разумеется, вы совершенно правы, но я решил посетить этот бал в самый последний момент и одолжил домино и маску у одной хорошо мне знакомой актрисы. Меч — наша семейная реликвия. Я снял его со стены, прицепил и приказал кучеру везти меня сюда. — Он снова сверкнул своей плутовской улыбкой. — И теперь рад, что сделал это.

Изабель улыбнулась в ответ, зная, что маска скрывает не только ее лицо, но и вспыхнувшие щеки, а вышитые туфли надежно прячут снова подогнувшиеся от восторга пальцы ног.

— Полагаю, мне следует пригласить вас на танец? Или же вы хотите бокал лимонада, или… — маркиз склонился над рукой Изабель и поднес к губам, не отрывая от нее взгляда, — …может быть, прогулку по саду?

Даже для такой ведущей уединенную жизнь вдовы, как Изабель, смысл его слов были предельно ясен. Она читала его в пылком взгляде, обжегшем ее под маской, в медленных круговых движениях его большого пальца по ее ладони, которую он еще раз поднес к губам.

Изабель вырвала руку и позволила себе побыть еще более дерзкой.

— Сэр, должно быть, вы приняли меня за кого-то другого! Если бы вы хоть что-нибудь знали обо мне, то поняли бы, что лимонаду я предпочитаю шампанское, а прогулка по саду не даст вам возможности украсть поцелуй. Во время балов и приемов сад леди Эвелин освещается особенно хорошо, чтобы не допустить подобных вольностей.

Она увидела в его глазах одобрение своему остроумию, оно согрело каждый дюйм ее облаченного в шелк тела.

Блэквуд подал ей руку.

— В таком случае давайте поищем шампанское, а потом… — Он нагнулся и прошептал ей на ухо; голос его щекотал, а слова возбуждали: — А потом мы попробуем потушить несколько факелов в саду.

От этого шепота по ее спине пробежала восхитительно приятная дрожь. Изабель следовало бежать под крылышко разумного и в высшей степени нравственного общества леди Эвелин. Или извиниться и удалиться в дамскую комнату, чтобы снова прийти в себя. Но она не сделала ни того ни другого.

Сегодня ей хотелось быть кем угодно, только не Изабель, старомодной вдовствующей графиней Эшдаун, женщиной, на которую ни один мужчина в жизни не посмотрел так, как смотрел сейчас Блэквуд. Это было опасно, это возбуждало, и этому невозможно было сопротивляться.

Изабель положила ладонь на превосходную тонкую шерсть его рукава, кинула на него соблазнительный взгляд, давая понять, что такие поступки для нее обыденны, и позволила увести себя в неизвестность.

Финеас совершенно не представлял, кто эта леди и почему она стоит, как часовой, в затененном дверном проеме, ведущем в кабинет Филиппа Реншоу.

Всех остальных женщин в зале он знал. Собственно говоря, он, вероятно, сумел бы угадать каждую из них даже в полной темноте, если бы возникла такая необходимость, — просто по прикосновению, запаху или вкусу.

Финеас целый час дожидался, чтобы она ушла оттуда и дала ему возможность сделать то, ради чего он пришел, — обыскать кабинет, но она стояла на месте и следила за ним из своего угла, причем словно ласкала его взглядом.

Она ничем не походила на женщин, обычно вызывавших его интерес. Ему нравилось, чтобы в постели с ним оказывались дамы, пользующиеся такой же дурной славой, как и он сам, желательно замужние, чтобы избежать риска запутаться в долгосрочных отношениях. В этой женщине чувствовалась сдержанность, делавшая ее неотразимой.

Она отвлекала его внимание, что ему сегодня было совсем не нужно, но проигнорировать ее он не мог, поскольку она стояла у него на пути.

Финеас снова оглядел ее. Ее наряд был потрясающим, даже несмотря на то, что скрывал все тело. Более того, имелся высокий воротник и целый ряд строгих крохотных перламутровых пуговок, плотно застегивающих тунику, так что соблазнительные пышные груди были надежно спрятаны под многослойной тканью. Это одеяние словно предназначено для того, чтобы отпугивать самые стойкие попытки добраться до ее тела, и у Блэквуда руки зачесались от желания попробовать.

И дело не только в уникальности костюма, а еще и в том, как леди в нем выглядит, как плавно и легко движется, создавая впечатление, что она некоторым образом более женственна и более притягательна, чем любая другая женщина в бальном зале.

Из-под полумаски без напускной стыдливости сверкали глаза, однако и они не давали и намека на то, кто она такая. Даже волосы были полностью спрятаны под вышитую шапочку и вуаль, и Блэквуд не мог догадаться, какого они цвета. Накрашенные губы подвижны и выразительны, и Финеаса обуяло желание попробовать их на вкус, однако он даже не мог сказать, красива она или нет. Нет, он совершенно уверен, что не знает ее, но очень хочет познакомиться.