Энн Эшли: Возвращение леди Линфорд

Его слова ошеломили женщину, но она быстро пришла в себя.

— Ну, ты не можешь отрицать, что девочка была ненормальной. Конечно, я оставалась с ней всего несколько дней после вашей свадьбы, но она едва ли произнесла полдюжины слов за всё это время. И слонялась по дому с тряпичной куклой… Кукла — в шестнадцать лет! И ты ещё будешь спорить!

Красивые губы виконта предательски дрогнули.

— Я всё же не понимаю, почему вы считаете это странностью. Не могу не признать, что тогда и меня это раздражало. Но только после её исчезновения я стал понимать… стал осознавать, как ужасно было детство бедняжки.

Леди Барнсдейл окинула племянника пытливым взглядом.

— Я вспоминаю, ты говорил, что её отец, был скрягой и затворником. Неужели девочка была так несчастлива?

— Да! — ответил он с необычайной горячностью. — Её жизнь была чудовищна!

Виконт встал и, подойдя к камину, напряжённо уставился в пустой очаг. Леди Барнсдейл нелегко было расстроить, но, вспомнив, что именно её глупое упрямство послужило причиной многолетних мучений племянника, она чуть не разрыдалась.

На её глазах Линфорд вырос и стал очень похож на своего отца, её старшего брата, которого она обожала, несмотря на его прискорбные слабости. Брат потратил состояние на хорошенькую легкомысленную жену, а после её смерти так же баловал сына, потакая всем его капризам. Безусловно, став старше, Доминик должен был осознать ошибки своего воспитания, ему необходимо было научиться самодисциплине и сдержанности, но во всяком случае, он не заслужил тяжкого бремени огромных долгов, оставленных отцом.

Громко вздохнув, леди Барнсдейл откинулась на спинку обитого красным бархатом дивана. Ещё тогда она могла и хотела помочь, но при условии, что племянник готов исправиться. Она отчаянно желала, чтобы он остепенился и женился. Господи, какой же слепой идиоткой, она была!

Да, он женился. Но не на одной из тех утончённых девиц, которые украшали лондонский свет. Нет! Вместо этого он выбрал дочь богатого купца — печальное, невзрачное существо, глупенькое и неотёсанное.

— Если бы не моё упрямство! — Она не сознавала, что заговорила вслух, пока не заметила, что племянник удивлённо смотрит на неё. — Если бы я одолжила тебе деньги в тот день, когда ты пришёл ко мне, я бы избавила тебя от многолетних страданий.

— Нет, тётя Хетти, — ласково улыбнулся Линфорд. — Вы не должны винить себя. Вы правильно сделали, что отказали мне. Если бы вы помогли, я так и остался бы пустоголовым идиотом, каким был в те дни, озабоченным лишь собственными удовольствиями.

Виконт задумчиво отпил вина. Его мысли вернулись на шесть долгих лет назад, в один холодный февральский день…

— Когда я получил письмо от Родерика Уэстона, то принял его, как дар Божий. До того дня я видел своего соседа всего несколько раз. Я поехал к нему и нашёл его тяжелобольным. Он сказал, что оплатит все мои долги, если я женюсь на его дочери. Она сидела рядом, не поднимая головы, не проронив ни слова. — Виконт горько усмехнулся. — Я едва ли разглядел её и всё же не колебался ни секунды. Три недели спустя в той же мрачной спальне нас поженили. По дороге домой, сидя в экипаже с векселем в кармане и с шестнадцатилетней новобрачной рядом, я точно знал, что´ из этих двух благ для меня важнее.

Виконт умолк, чтобы отхлебнуть вина.

— Уэстон сказал, что, если я женюсь на его дочери, со временем я получу гораздо больше, чем нужно, чтобы заплатить отцовские долги, но поверьте мне, Хетти, я бы вполне удовлетворился и этим. После брачной церемонии Уэстон прожил меньше месяца. Его адвокаты вызвали меня в Лондон. Старик оставил мне полмиллиона фунтов стерлингов. Да, тётя, — продолжал он, улыбаясь её удивлению, — полмиллиона. Этот скряга не тратил ни пенса, ни на дом, ни на бедняжку Рейчел.

— Ну и негодяй! — воскликнула леди Барнсдейл.

— Хуже. Только после её исчезновения я узнал, какое жалкое существование влачило бедное дитя. С того самого дня, как её мать сбежала с лондонским бездельником, она была, по существу, узницей. Ей даже не позволяли покидать усадьбу. С четырёхлетнего возраста она не видела никого, кроме череды гувернанток. Её единственными друзьями были повариха, экономка и викарий, дважды в неделю приходивший учить её латыни и греческому. Неудивительно, что бедняжку считали молчаливой. Но слабоумной она точно не была.

— Господи, Линфорд! Я понятия не имела… Бедное дитя… бедное, бедное дитя!

— И взгляните, кого она получила в мужья! — воскликнул виконт, не скрывая издёвки над самим собой. — Я сгорал от нетерпения вернуться в Лондон. Не успела кузина Матильда прибыть в Линфорд-холл, чтобы присматривать за моей юной женой, я тут же уехал… вернулся к своей распутной жизни.