Лилиан Пик: Тот, кто не со мной

Выбрав пластинку, Элиза осторожно поставила ее на проигрыватель и вынула дорогие качественные наушники из груды листовок, под которыми они были погребены. Осторожно надев наушники на голову, она скинула туфли и растянулась на кровати, заложив руки за голову, закрыла глаза и нырнула в волшебный мир стереофонического звука.

Она лежала так некоторое время, поглощенная музыкой, завернувшись в покрывало, из восхитительных тонов и созвучий. Вдруг что-то насторожило ее, какой-то тревожный звоночек прозвучал в мозгу. В комнате кто-то был. Она затаила дыхание и открыла глаза. Возле кровати стоял Лестер, засунув руки в карманы, слегка расставив ноги, и смотрел на нее. На его лице не было улыбки, в глазах не было даже обычного насмешливого блеска, к которому она притерпелась еще с детства. Вместо этого он смотрел на нее с такой бездной сочувствия, которая поразила и напугала ее. Ей много легче было сносить его насмешки и поддразнивания, чем его жалость.

Она села, спустив ноги на пол, сняла наушники и наклонилась, чтобы остановить проигрыватель. Лестер опустился на кровать рядом с ней. Теперь он улыбался.

— Я постучал, но ты не ответила, тогда я воспользовался правом старого друга и вошел. — Он посмотрел на наушники. — Значит, ты достигла, чего хотела, — теперь ты полностью и бескомпромиссно закрылась от всего мира. — Он покачал головой. — Знаешь, ты самая необычная женщина, которую я встречал. Этакая маленькая мышка — запряталась в свою норку, смотришь оттуда на жизнь, стоишь в стороне, ни в чем не участвуешь. Где живость и азарт, которыми всегда отличалась вредная младшая сестра моего старого друга Роланда?

Ее взор затуманился.

— Их больше нет. Я встретилась с жизнью лицом к лицу и с разочарованием узнала о ней всю горькую правду.

— Бог мой! Ты так говоришь, будто какой-нибудь испорченный плейбой нанес тебе неисцелимую сердечную рану! Это так?

— Нет, ничего подобного. Если бы со мной такое случилось, то я хотя бы пожила немного полной жизнью.

Он усмехнулся.

— Сколько горечи, а ведь ей всего двадцать шесть! — Он сменил тон. — Боже правый, девочка, да ты еще не начинала жить. Это ты в себе разочарована, а не в жизни. Ты заперлась в замке, который сама создала, недотрога. — Он лениво окинул ее оценивающим взглядом. — Тебе следует всегда так одеваться.

Элиза покраснела и опустила глаза.

— А теперь, надо думать, ты станешь советовать мне пользоваться косметикой, чтобы скрыть прыщи.

— Лучшая косметика — счастье и хорошие отношения с представителем другого пола. Это тебя совершенно изменит.

— Спасибо большое, — кисло сказала она.

Он засмеялся:

— Просто советую, как старый друг. Нет, ну серьезно, Элиза. Хороший парень смог бы разрешить все твои проблемы.

Она нахмурилась:

— Когда хороший парень — как ты это называешь — появится, я его даже не узнаю, а если бы и узнала, я ему буду не нужна.

— Да перестань ты, пожалуйста. От твоего самоуничижения меня просто тошнит!

— Ну извини, я тебя сюда не приглашала.

Он открыл было рот, чтобы возразить, но, увидев в ее глазах тоску и одиночество, мягко сказал:

— Снова мы готовы подраться, а ведь разве мы не старые друзья? — Она натянуто ему улыбнулась. После недолгого молчания он сказал: — Мне очень жаль — я слышал про твою маму. Тебе, наверное, ее очень не хватает. — Она кивнула, не зная, каким потерянным сразу стал ее взгляд. — На твои плечи свалилось столько обязанностей — следить за домом, за отцом и за братом…

— Некоторые женщины в моем возрасте уже имеют мужей и двоих-троих детей. Мне не на что жаловаться. — Она взглянула на него и снова увидела жалость в его глазах.

Что ей сделать, чтобы убедить этого человека, что ей не нужно его сочувствие, что она более чем довольна своей жизнью в таком виде, как сейчас?

— А твоя невеста… Нина… Какая она, Лестер?

Казалось, он тут же смутился и расстроился из-за ее вопроса.

— О, — сказал он, — у нее светлые волосы, она хорошенькая, не очень высокая. Учится на медсестру в большой больнице в Ньюкасле.

— А когда вы собираетесь пожениться?

— Не сейчас. Она сначала хочет получить образование.

Элиза снова посмотрела на него, пораженная.

— Ты говоришь, она только учится на медсестру? Значит, ей не так много лет?

Ему явно было не по себе, и он уперся взглядом в ковер.

— Ей восемнадцать.

— Восемнадцать? Лестер, но ведь тебе — тридцать, четыре!

— И что? — У него в глазах появилось воинственное выражение.