Берта Эллвуд - Запомни эту ночь

Большой стол из красного дерева был уставлен бокалами с горящими внутри свечами. Их теплый свет отражался в старинном фамильном серебре. Обычно ужин в усадьбе проходил намного скромнее, но в этот вечер в доме присутствовали две гостьи. Правда, Мишель здесь никогда не жаловали, зато Беатрис всегда была желанной и, как правило, жила в усадьбе по месяцу и более.

Во главе стола с гордым видом восседал Филипп, слева от него сидела Беатрис, которая, насколько помнила Мишель, всегда отличалась экстравагантностью. На этот раз ее темные волосы были очень коротко пострижены, хрупкая фигура обтянута атласом цвета рубина, оставляя голыми плечи и руки.

— Ты хорошо выглядишь, Мишель. Ты похорошела с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Должно быть, новая жизнь пошла тебе на пользу и ты счастлива в ней, — сказала Луэллин.

Свекровь сидела рядом с Мишель на противоположном от Филиппа конце стола. В черном шелковом платье, она держалась, как всегда, с достоинством.

— Благодарю, — прохладно отреагировала на ее комплимент Мишель.

Она могла бы сказать ей, что была бы гораздо счастливее здесь со своим мужем, если бы он любил ее. Но какой смысл ворошить прошлое? Оно умерло и похоронено, так, по крайней мере, считала Мишель. Она никому больше не позволит относиться к себе свысока.

Тетушки Милдред и Регана сидели напротив. Забавно было наблюдать, как их маленькие глазки шныряли из стороны в сторону, устремляясь то на Мишель, то на Беатрис.

Беатрис что-то говорила Филиппу, энергично жестикулируя одной рукой и постоянно, будто невзначай, дотрагивалась до Филиппа, то ладонью его тронет, то опустит ее на рукав его пиджака, как бы желая подчеркнуть наиболее важные моменты в ее рассказе. Ее темные глаза тоже находились в постоянном движении, блестящие ресницы так и порхали. Разговаривали они так тихо, что Мишель не могла разобрать, о чем у них шел разговор.

Она провела пальцем по краю бокала с вином, и, видимо, заметив это проявление нервозности, Луэллин вдруг произнесла:

— Для всех нас сейчас далеко не лучшие времена.

Что ей можно возразить? Возможно, она и права.

Мишель отрезала кусочек нежной свинины. Интересно, почему за столом отсутствует ее брат? Он говорил, что находится под домашним арестом. Может, его заставляют питаться на кухне, вместе с прислугой? Она опустила вилку, кусок не лез в горло.

— Завтра я уеду, — сообщила свекрови Мишель.

Она подавила в себе злое желание рассказать ей о попытке Филиппа с помощью шантажа принудить ее к возобновлению супружеских отношений. Правда, всего на три месяца, но даже такой вариант вызвал бы отпор со стороны Луэллин и ее сестер. Они, наверное, дни считают, когда наконец их дорогой Филипп освободится от своей безнадежно неприемлемой жены, чтобы начать его обрабатывать и уговорить жениться на женщине своего круга с хорошей родословной и с кучей вечно вожделенных денег!

Внезапно ее осенило. Ну разумеется! Как она сразу не поняла? Позорный поступок Пола дал Филиппу уникальную возможность для достижения собственной цели. Целью было не только удовлетворение сексуального любопытства, как он оскорбительно выразился, целью был наследник, которого с нетерпением ждали от него родные. Вот он и решил, что сможет оправдать их ожидания, получив новый шанс для выполнения супружеского долга!

Память непроизвольно вернула Мишель в тот день, когда Филипп сделал ей предложение.

Как обычно, сестры отдыхали, укрывшись в доме от полуденной жары. Пол с Мэтью, старшим братом Кэтрин, отправились на верховую прогулку. Сама Кэтрин вместе с ее матерью собирала вещи. На целый месяц затянувшийся праздник кончился, и на следующий день они уезжали.

Мишель поднималась к ним по витой деревянной лестнице, когда услышала за спиной голос Филиппа:

— Мишель, у тебя не найдется несколько свободных минут для меня?

Ее бросило в жар, одной рукой она с такой силой вцепилась в перила, что костяшки пальцев побелели. Мишель уже знала, что влюблена в него, безнадежно и отчаянно, потому что, когда он оказывался рядом с ней, она теряла дар речи и превращалась в идиотку.

— Вот это мужик! — сказала сразу по приезде в усадьбу Кэтрин, изобразив, что падает в глубокий обморок. — Меня он даже не замечает, а вот с тебя глаз не сводит. Везет же тебе, поросенок!

Мишель старалась не придавать словам Кэтрин значения. Всего лишь глупая девичья болтовня. С чего бы такому самоуверенному красавцу, как Филипп, тратить свое драгоценное внимание на ничем не примечательную особу, лишенную не только положения в обществе, но и сексуальной привлекательности… Однако слова эти запали ей в душу.