Рената Тревор - Вечер в Париже

— Знаю. — Он внезапно смягчился, ему стало жаль девушку. — Пойдем. Я отвезу тебя к доктору Ассо, пусть он займется твоей рукой. Хорошо бы исчезнуть отсюда до появления Розали. Иначе не миновать тебе ее домашних методов лечения.

— А может, не будем трогать рану, пусть заживет сама? — умоляюще попросила Кристина.

Однако Эжен поставил ее на ноги и твердой рукой повлек к двери.

— Нет, нельзя. Не бойся, врач не сделает тебе больно. А потом, я же буду рядом.

— Хотела бы я, чтобы это было так, — проворчала Кристина.

— Я прослежу за этим, — пообещал Эжен со своей обычной иронией. — Доктор слишком стар, чтобы как следует поколотить его, если он осмелится сделать тебе больно, но я его так припугну, что он и пикнуть не посмеет.

— Что же, ты и Милену тоже собираешься припугнуть? — не скрывая раздражения, спросила Кристина.

В ответ Эжен негромко хихикнул и повел ее к джипу.

— Нет, не собираюсь. Милена же не будет участвовать в операции. Ее роль — это роль заинтересованного наблюдателя.

— Ты имеешь в виду — злорадствующего наблюдателя? — мрачно осведомилась Кристина, усаживаясь в машину.

— Возможно, — буркнул он, состроив недовольную гримасу. — А давай мы последим за ней, хорошо? А за ужином сравним наши выводы.

Как выяснилось, Кристина беспокоилась зря. Раймон Ассо осмотрел руку, спросил, когда ей последний раз делали прививку от столбняка, и заявил, что швы накладывать не надо. Держался он слегка свысока.

— В наше время, мадемуазель, — самодовольно поучал он, — мы не всегда прибегаем к наложению швов. У нас имеется тоненький белый пластырь, который лечит раны ничуть не хуже.

Кристина сжала губы, едва сдерживаясь. Она прекрасно знала об этом «чудесном» пластыре: ведь не в первый же раз она порезалась! Обстановка не становилась более приятной от присутствия Милены, которая восседала тут же с видом превосходства. Эжен ни на миг не отходил от Кристины и внимательно следил за происходящим, но Милену никто сюда не звал, и Кристина просто добела раскалилась от ярости.

Когда доктор на минуту отлучился, Эжен спросил ее:

— Ты в порядке?

Этот вопрос заставил Кристину почувствовать себя ребенком, о котором надо заботиться, и она почти огрызнулась:

— В полном порядке. Я не собираюсь падать в обморок из-за маленького пореза.

— Не такой уж он и маленький, — возразил Эжен, сощурив глаза.

Взгляды их скрестились, и гнев Кристины испарился. Господи, какая же она глупая, злится на Эжена из-за этой надутой Милены, когда он так заботится о ней. Кристина смотрела на Эжена, сожалея о своей грубости, а он не отрывал от нее глаз, словно пытаясь прочитать ее мысли.

— Как это вы умудрились так порезаться? — осведомилась Милена, со злобой поглядывая на Кристину и Эжена.

— Она не заметила колючую проволоку. Надо будет снять ее с ограды. Проволока там, безусловно, опасна.

Слова Эжена обрадовали Кристину. Он заступился за нее! Она снова взглянула на него с признательностью и даже нашла в себе силы слегка улыбнуться. Это немного напоминало поведение заговорщиков. Милена пришла к тому же выводу.

— Мадемуазель Лестер может пожить у нас. — Ее ледяная любезность никого не могла обмануть. — Я поговорю с отцом. В нашем доме полно свободного места.

— Она не нуждается в постоянном врачебном уходе, — сдержанно возразил Эжен. — Случилась маленькая неприятность. Теперь все позади, и она в состоянии, как обычно, сама позаботиться о себе.

Кристина подумала, что тут не так все просто. Во всяком случае, позаботиться о своей безопасности, когда рядом Эжен, она не в силах — это ясно. Да и тогда, когда она ездила в Париж на этот проклятый обед с Хьюго… только Эжен с его силой воли и решительностью спас ее от неприятностей. Без него ей было бы не справиться с пьяным. Теперь ей совсем не улыбалось оказаться рядом с Миленой Ассо. Ее первой реакцией на приглашение была мысль вернуться в Англию без отлагательств.

— Я имела в виду не врачебный уход, — пояснила Милена тоном оскорбленной добродетели, — а то, что это выглядело бы пристойнее, чем ее нынешнее положение.

— Неужели ты, с твоими современными взглядами, так печешься о соблюдении приличий? — В голосе Эжена прозвучала убийственная ирония.

Но Милена слишком привыкла навязывать всем свою волю. К тому же она была ослеплена яростью.

— Мадам де Фурнье в отъезде. Вы в замке одни, — продолжала она, все больше раздражаясь. — В конце концов, это просто неприлично!