Карен Брукс: Незваный гость

— Дуг, ты мне тут ни к чему, — бросила она резким тоном, разозлившись на себя, поскольку дрожащий голос выдал ее неуверенность. Эта дрожь лишила убежденности ее заявления. Человек восприимчивый сразу почувствовал бы это. Но Дуг Магир был не более чувствительным, чем стальная балка.

— Ну почему же? — мягко спросил он.

— Сам отлично знаешь.

— Потому что ты тоже скучала по мне? — усмехнулся Дуг, чуть скривив губы, отчего на его щеках образовались дразнящие ямочки. — Потому что ты все еще влюблена в меня?

— Разумеется, нет, — с жаром возразила она. Вспыхнувшее лицо выдавало ее смешанные эмоции — ярость, любопытство и неподдельную, чистейшей воды похоть, ту самую, что сражает наповал и сваливает в койку. Похоть, а не любовь свела их пять лет назад вопреки возражениям их более разумных родителей. Очевидно, похоть не оставляет человека так быстро, как хотелось бы Трейси.

С любовью же все было кончено.

— Я перестала любить тебя в тот день, когда засекла, как ты гоняешься за Вирджинией Сью Уотсон по розовым кустам. — Трейси свирепо уставилась на него. От одного воспоминания ей было невыносимо больно. — И это во время празднования годовщины нашей свадьбы!

— Я поплатился за это.

— Ага, несколько шипов вонзились тебе в зад.

— Было адски больно.

— Если бы в мире царила справедливость, эти шипы причинили бы тебе настоящие муки.

— Вижу, ты сохранила свой свирепый нрав, — одобрительно заметил он и мягко добавил: — Твои глаза по-прежнему сверкают от гнева, как топаз. Мне так не хватало возможности заглянуть в них перед тем, как заснуть.

— А я вижу, что ты сохранил свое красноречие. С него-то и начались все наши неприятности. Я же верила всему, что ты говорил. Но только не теперь! Так что убирайся! Нам не о чем говорить.

Именно этот момент выбрал Дональд Дэвид Магир, вылитый папочка в миниатюре, чтобы приковылять на своих крепеньких ножках в крошечных пинетках. Его брови взметнулись вверх: одна в тревоге, другая в шоковом неверии. Взрослые не произнесли ни слова, а Дональд Дэвид, счастливо лепеча что-то на своем птичьем языке, устремился к ноге отца и прижался к ней как к устойчивому стволу дерева.

Пытливые синие глаза уставились на лицо Дуга:

— Папуля!

Дуг бросил пронзительный взгляд на Трейси, которая искренне надеялась, что невидимый доселе люк разверзнется под ней, и она провалится прямо в ад, куда, казалось ей, стремилась ее душа все сегодняшнее утро.

— Он так называет любого мужчину, — пробормотала она.

— Однако я полагаю, ты знаешь, кто по праву заслуживает это звание, — напряженно проронил Дуг.

Твердый комок образовался в ее желудке, и она почувствовала, что сейчас из глаз брызнут слезы. Она сердито смахнула их ладонью.

— Гадко говорить такое, Дуг Магир, и ты прекрасно знаешь это.

Она посмотрела вниз на Дональда, который с любопытством разглядывал их обоих, все еще прижимаясь к ноге отца. Как ни противно ей было говорить об этом, Дональд имел право знать правду, пусть его отец и оказался бесчестным вонючкой.

— Да, детка, — тихо произнесла она, едва не задохнувшись, и наградив Дуга испепеляющим взглядом, — это твой папа.

Дуг проглотил ком в горле и с виноватым видом подхватил сына на руки. Его глаза наполнились такой чистой, такой неподдельной любовью, что на какое-то мгновение Трейси почувствовала резкий укол душевного волнения, от которого поспешила избавиться, посчитав его проявлением ревности.

Не дури, прикрикнула она на себя. Не можешь же ты испытывать ревность только потому, что когда-то любимый тобой мужчина, твой бывший муж вдруг проявил несколько запоздалый интерес к своему сыну, о существовании которого даже не подозревал несколько минут назад. Тебе бы следовало быть благодарной судьбе, радостно трепетать от того, что Дональду Дэвиду выпал шанс познакомиться со своим папочкой.

Однако Трейси почувствовала себя виноватой, ибо в глубине души сознавала ответственность за то, что они до сих пор не знали друг друга. Она ведь могла бы сказать Дугу о сыне, когда он изредка звонил ей, но не пожелала, чтобы он примчался домой только из-за ребенка. А он бы примчался. В этом она не сомневалась, как и понимала, что не стоило пытаться привязать его к себе таким образом.

К тому же Трейси была уязвлена его неожиданной жаждой отправиться в странствия в поисках самого себя. И она поспешила, очертя голову, развестись, как немногим раньше — выскочить замуж. Она вообще была импульсивной и упрямой маленькой штучкой. Маленькой, но энергичной, как со вздохом выразился ее отец, когда в конце концов дал свое благословение на ее брак.