Эми Фетцер - Ирландская колдунья

Он прижал Фиону к груди, все еще не веря, что все кончилось и она жива и невредима. Но сейчас было не время для нежностей. Шторм разгулялся не на шутку, грозя затопить их жалкое убежище.

– Катал, прекрати это! – потребовал Реймонд. Он встал и обхватил чародейку за плечи, не давая ей упасть. Шинид подошла сама и ухватилась за его пояс.

– Не могу! Эта стихия мне не по плечу! – ответил Катал. У него за спиной в воду обрушился еще кусок каменной кладки, подняв целый фонтан брызг. – Лучше просто убраться отсюда! – добавил друид, высоко подняв руки.

Реймонд как мог закрыл собой близких, приготовившись героически погибнуть под обвалом. Он напрягся всем телом и не сразу понял, что уже стоит на зеленой лужайке, овеваемой теплым ветерком. Не веря своим глазам, де Клер выпрямился и огляделся. Шинид взвизгнула и захлопала в ладоши. Они стояли в Круге Камней. Англичанин напустился на Катала:

– Если ты мог сделать так с самого начала – какого черта нам пришлось обдирать колени, ползая по развалинам?

– И куда бы нас перенесли мои чары, англичанин? В самую толщу утеса?

Реймонд в ответ лишь покачал головой и посмотрел на жену, которую не спешил отпускать от себя. Она же не сводила глаз с Катала.

– Ступай к нему. – Де Клер осторожно поцеловал Фиону в лоб.

Она сделала несколько робких шагов и остановилась. Реймонд ждал, когда же отец распахнет объятия перед своей дочерью. Судя по всему, Катал только об этом и мечтал. Однако Фиона обманула их ожидания: сложила руки на груди и топнула ногой. Весь ее вид говорил о том, что она не собирается обниматься.

– Я не желаю иметь никакого дела с человеком, проклявшим тысячи ни в чем не повинных людей!

– И это все, из-за чего ты гневаешься на меня, малышка? – Друид попытался обратить все в шутку, хотя и понимал тяжесть своей вины.

– Сколько народу погибло от голода! Но и это еще не все! Ты бросил меня, отдав на воспитание жестокому мерзавцу! Он мучил меня, он мучил мою маму! Всю свою жизнь я провела в страхе: а вдруг извращенная натура Дойла пробудится и во мне? А теперь выходит, что мне было нечего бояться! И у тебя хватило совести оставить нас в его власти?! – Горло чародейки сдавили рыдания, и она кинулась Реймонду на грудь, обливаясь слезами.

– Я проклинал свой поступок на протяжении целых тридцати лет, Фиона, – промолвил Катал, обращаясь к ее спине. – Это было ужасной пыткой: отказаться от жены… и ребенка. Вспомни, как тебе было больно отказаться от Шинид! Представь себе, какое горе испытал бы Реймонд, потеряй он вас обеих! Может, тогда ты поймешь, с какой болью мне приходилось жить все эти годы. И я жил с ней один на один.

Фиона подняла глаза на Реймонда, и он ласково улыбнулся.

– Я бы умер от такой пытки, – прошептал англичанин. – Да и зачем мне жить без тебя и Шинид?

Недаром чародейка привыкла относиться к боли окружающих как к своей собственной. Она не могла остаться равнодушной к горю своего отца. «Ох, святые духи, как мне его не хватало! – подумала она, несмело глядя на Катала. – Как многого я была лишена!»

– Прости его, – шепнул Реймонд. – Теперь все будет хорошо, любимая! Прости его и подари ему согласие с собой, которого ты столько лет не давала Йену!

– Правда, мама! – вмешалась Шинид, с детской непосредственностью разглядывая Катала. – Чего ты сердишься? Ведь он же твой родной папа!

Фиона держалась за Реймонда, как будто это была ее единственная опора в жизни. Шинид выглянула из-под локтя де Клера и за спиной у Фионы помахала Каталу. Этот простой жест чуть не заставил его разрыдаться на глазах у всех. Он неуверенно кивнул в ответ, а Реймонд легонько подтолкнул Фиону.

Наконец она набралась храбрости и посмотрела ему в глаза.

– Я знаю, что тебе пришлось пережить, и жалею о том, что тебя не было с нами. Теперь мне понятно, почему мама так любила бывать в своей башне.

– Она говорила со мной оттуда, Фиона. – Друид сделал шаг вперед. – Она рассказывала мне о том, как ты растешь и какая из тебя вышла красавица. Она рассказала мне о том, как ты спрятала свиней у себя в спальне.

Фиона коротко засмеялась – и снова всхлипнула. На миг она замолкла, погрузившись в воспоминания, но вскоре ее губы задрожали, и она воскликнула:

– Я хочу, чтобы она была с нами! – Слезы хлынули рекой.

– Ах, дитя мое! – вздохнул Катал, осторожно привлекая ее к себе. – Ты все, что у меня осталось от нее! – Фиона сопротивлялась из последних сил, стараясь не дать волю слезам и той любви, что Катал принес в ее мир. – Мне так не хватало тебя, Фиона!