Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 2

— Ты права: мой народ не привык признаваться в совершенных ошибках или преступлениях. В этом поступке я усматриваю еще один признак необычайной мудрости нового Императора — или того, кто дает ему советы. Видишь ли, у этого Веспасиана есть вздорный сынок по имени Домициан, большой завистник, который лютой ненавистью ненавидит мир. Это он распорядился уничтожить ваши деревни, пытаясь тем самым развязать большую войну, в надежде, что Рим пошлет его во главе своего войска усмирять твоих соплеменников. Но его отец, Император, не пошел на поводу у сына и отстранил его от дел. Для вас, Ауриана, было бы намного лучше, поверь мне, принять все же тот выкуп, который предлагает Рим.

— Как ты смеешь намекать на то, что мой отец неправ?

— Я вовсе не собираюсь судить его поступки, я просто говорю о том, какие последствия они будут иметь. Вы теперь обречены на бесконечную череду войн…

— Но римляне лишили нас многих плодородных земель! Что же нам теперь ложиться и умирать с голоду?

— Вам следует прежде всего научиться более эффективно вести свое земледелие или переселиться куда-нибудь в другое место, но не на юг. Вы до сих пор не имеете верного представления о мощи вашего противника. У меня самые мрачные предчувствия того, что произойдет в ближайшее время — все это миром не кончится. Не имеет значения, какая именно из противоборствующих сторон первой толкнет тот камень, который вызовет падение лавины. Мудрый человек не станет сражаться с мощной лавиной. Он попытается уйти с ее пути.

Когда отряд Аурианы находился уже недалеко от усадьбы Бальдемара, воины увидели большие знамена красного, белого и черного цветов, развевающиеся на воротах стоявших вдоль дороги подворьев. Это были цвета священного праздника Истре, которая, как утверждали жрецы, являлась дочерью луны. Воины проезжали мимо жителей деревень, распевавших песнопения в честь Истре и собиравших хворост для костров, которые вскоре разгорятся на вершинах холмов. Эти люди расчищали также дороги от грязи и прелой листвы, готовя их для праздничных шествий и плясок. На Ауриану нахлынули воспоминания детства: она припомнила, как бегала по лесу с такими же, как сама, девочками-подростками, возлагая ландыши на священные каменные изваяния, собирая вербену и маргаритки на венки и подглядывая за юношами, которые ставили силки на зайцев, необходимых для праздничного ритуала жертвоприношения. Каждый год в это время Ауриана помогала Ателинде печь печенье в виде новорожденной луны, которое ее мать затем оставляла у источников в качестве малого жертвоприношения богине Истре. Затем Ателинда готовила свои краски, ее руки были вымазаны по локоть в красный и синий цвет: она красила священные яйца, символизировавшие вечную жизнь, которые потом прятали в лесу, чтобы дети искали их. Светлая радость охватила Ауриану при этих воспоминаниях о прошлых веселых празднованиях самого великого дня в году. Ей припомнились слова Труснельды, сказанные Ауриане, когда та была еще совсем маленькой девочкой: «Радость создана для того, чтобы править миром, — весть об этом разносят по всему белому свету душистые ландыши».

Еще находясь у кромки родных полей, Ауриана расслышала звонкие крики гостей и домочадцев большой усадьбы Бальдемара. День клонился к закату, это был канун Дня Великого Жертвоприношения. Отряд Аурианы въехал в ворота, увенчанные черепом кошки, водруженном на высоком столбе, и попал прямо в разгар суматохи праздничного пира и всеобщего веселья.

Народ стекался сюда из пяти деревень, многолюдные толпы уже заполонили весь двор и большую часть ячменного поля, начинающегося сразу же за коровником. Перед домом Бальдемара были расставлены деревянные лавки и длинные дубовые столы, которые ломились от хлеба и мяса. Недалеко от столов группа соплеменников, взявшись за руки, танцевала веселый танец под звуки отбивающего бойкий ритм барабана. Бродячие певцы пели здесь же свои полные драматизма и изящества баллады, подыгрывая себе на многострунных арфах; их баллады рассказывали о великих воинах, отважных девах, гневных троллях, злобных эльфах, а еще они пели хвалебные песнопения. Около медоварни собралась шумная толпа, окружив плотным кольцом горящую телегу и воина Амгата, который заявил, что он самый сильный человек в дружине Бальдемара и может перепрыгнуть этот костер одним прыжком. У всех под ногами путались стайки испуганных цыплят, по двору летали перья, кричали дети, играя в догонялки, шныряли озорные поросята. На одном из столов подвыпивший Зигвульф пустился в безудержный пляс, держа в руке рог, наполненный хмельным медом, и распевая во всю глотку победную песнь таким дурным голосом, что ему начали подвывать собаки на псарне.