Макс Крест: Несущий свет

По дороге бежал мальчик.

Бежал он по направлению к местному приходу, который располагался в полумиле от, собственно, поселения. Стояла ночь, необычайно тихая ночь — птиц не было слышно, местные собаки, поджав хвосты, сидели в конурах, даже ветер и тот затаил дыхание. Всё вокруг замерло. Замерло, обратив взор в небо.

Мальчик старался ввысь не смотреть, он просто нёсся опрометью самой короткой дорогой из всех, что были ему известны, ловко в темноте перепрыгивая лужи, оставленные недавним дождём, и умело укрывая лицо от свисавших на дорогу веток придорожных деревьев.

Вот уже озеро видно сквозь дубовые заросли — он близко. Дорога огибает озерцо, а там и приход на холме. Отец Филип либо ещё в самом приходе, либо рядом в своём домике. Где ему ещё быть в такую ночь? Интересно, а знает ли он? Видит ли он это?

Деревья стали реже, и на ещё чуть светлом горизонте замаячили очертания прихода. Да — отец Филип внутри, дверь храма Божьего чуть приоткрыта, и вертикальная полоска света от свечей тому явное доказательство. Мальчик остановился, чтобы отдышаться, он старательно не поднимал взора к звёздам. Он тяжело дышал, его страшило не только то, что творилось на небосклоне, он сбежал из дому, не сказав родителям — отец будет недоволен им. Но он ничего не мог с собой поделать. Он сидел на пороге дома и смотрел на закат, по небу плыла нарождающаяся Луна, как вдруг началось это…

Продышавшись, мальчик усилием воли побежал дальше. Он выбежал из полосы деревьев и теперь его путь пролегал вдоль озера. Озеро было небольшим и будь возможность обойти его с другой стороны, он уже был бы в дверях, но после дождей та тропа сильно проседала из-за болотистого грунта, и идти по ней впотьмах было опасно. Потому пришлось делать крюк.

До дверей прихода оставалось всего немного, и тут он разглядел впереди фигуру святого отца. Он стоял в паре шагов от дверей в храм и смотрел вверх.

— Отец Филип! — прокричал мальчик и ускорил, как мог, свой бег. Священник опустил взгляд. Вглядевшись в ночную дорогу, он всё равно не сразу увидел бегущего к нему ребёнка, сначала он его услышал. Но вот мальчик уже рядом, последние шаги он прошёл пешком, постепенно сбавляя ход, он тяжело дышал, держался за бок, который, по-видимому, болел от бега. Только тут, рядом со священником, мальчик решился посмотреть на звёзды. Отец Филип, не говоря ни слова, перевёл взгляд обратно в небесную высь. Так они и смотрели в небо вместе. Только через несколько минут, полностью отдышавшись, мальчик нарушил давящую тишину.

— Отец Филип, что же это?

Священнослужитель не сразу ответил. Признаться, он и сам не знал, что он видит.

— Не бойся, Гануш. Что бы то ни было, Господь с нами.

— Я видел, как падают звёзды, но не так… Они падают по одной и не такие яркие. Не такие…

— Нет, не такие они. В том ты прав.

Ещё несколько минут они вдвоём глядели на сошедшее с ума небо. Оно было чистым, облаков почти не было, но там, раз за разом вспыхивали зарницы. Нет, не те, что озаряют летние сумерки после жаркого дня. Эти были то ярко-красные, то голубоватые вспышки. И почти после каждой к земле устремлялись светящиеся росчерки. Да — это было похоже на падение звезды, но звёзды срывались с небосклона с гораздо большей скоростью. Да и проносились они, оставляя ровный росчерк белого цвета. Эти же медленно набирали скорость, летя, извиваясь, словно змеи. Вместе со вспышками света — это было действительно страшное зрелище. Порой складывалось впечатление, что звёзды падали прямо на землю за горизонт, а то и, вообще, прямо за лесом.

Отец Филип оторвал взгляд от неба.

— Гануш, идём домой. Я провожу тебя.

Мальчик по имени Гануш, сын Яна пекаря, беспрекословно подчинился священнику. Они спустились к озеру, пошли той самой дорогой, по которой Гануш прибежал. Шагали в молчании, почти не глядя вверх, лишь изредка поднимая взор на особо яркие вспышки зарниц. Затем они зашли под дубовые кроны, которые спрятали от них небо почти до поселения. На протяжении всей дороги Гануша не отпускал вопрос, который он хотел задать святому отцу. Хотел, и в то же время боялся. Порой вздыхал, думая, наконец, сказать то, что хотел, но в последний момент не решался открыть рот. Отец Филип, видимо, подметив это, начал первым:

— Что тебя гложет? Не бойся, спроси.

Мальчик замялся, но сжав кулаки, выпалил: