Жаклин Монсиньи - Флорис. Флорис, любовь моя

«Это потому, что он русский», — подумала Максимильена, усаживаясь на свое место и знаком приглашая барона сесть напротив.

— Что вы делаете одна в этом замке? — осведомился московский великан.

— Ах, господин барон, — промолвила Максимильена со вздохом, — я живу одна по собственной воле. Граф, мой супруг, находится при регенте. Монсеньора я не осуждаю… Он был всегда так добр ко мне и к нашей семье. Не осуждаю и мужа, ведь он не может жить иначе. Он любит балы, празднества, всю эту нескончаемую суету. Мне следует вернуться ко двору, но я не могу решиться, поскольку все это меня очень утомляет.

— Странствуя, я встречал множество жеманниц и кокеток, — сказал барон. — Но вы — истинная женщина. Именно таких я люблю.

Максимильена зарделась, как школьница.

— И вы умеете краснеть, мадам! Благодарю небо за то, что чуть не сломал ногу, ибо это позволило мне встретить вас.

Смущенная Максимильена поспешила сменить тему.

— На кого похож царь?

— Поверьте, мадам, — ответил Михайлов, смеясь, — если бы он походил на вас, я бы его обожал. Но он отвратителен. Какого же цвета у вас глаза, мадам? Фиолетовые? Сиреневые? Ничего прекраснее я не видел.

Максимильена совсем смутилась.

— Сударь, вы ничего не едите! Неужели вам не нравится ужин?

— Мадам, в России все знают, что я ем и пью не меньше, чем царь. Однако сегодня мне хочется только смотреть на вас.

— Вы увидите множество красивых женщин. В Пале-Ройяле они встречаются на каждом шагу.

— Держу пари, что это не так. Хотите, поставлю в заклад царскую корону?

— А если вы проиграете, сударь? — в изумлении спросила Максимильена.

— Тогда, — промолвил барон, — я прикончу царя и сложу его корону к вашим ногам!

Максимильена звонко рассмеялась.

— Мадам, я в первый раз вижу, как вы смеетесь.

— Я должна вас поблагодарить, потому что этого давно со мной не случалось… Что такое, Элиза? — обратилась Максимильена к вошедшей в залу старухе-кормилице.

— Госпожа графиня, — ответила та, — господин Адриан ведет себя так же дурно, как и вы, когда были маленькой. Он не желает засыпать и требует вас к себе.

— Иду, Элиза, — сказала Максимильена. — Прошу прощения, сударь.

— Если вы позволите, мадам, я буду счастлив познакомиться с сыном самой красивой женщины, которую мне когда-либо доводилось встречать…

На лице Элизы появилась улыбка удивления и одновременно снисхождения…

Когда стемнело, Максимильена и Пьер вышли в парк, направляясь к беседке.

— Ваш сын похож на вас, — сказал Михайлов.

— Госпожа графиня! — раздался голос Грегуара. — Госпожа графиня! У ворот замка стоят цыгане, просят разрешения заночевать в старом амбаре! У одной их повозки сломалась ось… и они принесли больного с раздутым лицом!

— Скажи им, — ответила Максимильена, — чтобы проходили. Я сейчас приду посмотреть на этого человека.

— Позвольте вас проводить, — сказал Пьер.

— Но… как же ваша нога? — спросила графиня.

— Дайте мне руку, и я обо всем забуду, — нежно произнес он.

Пока столпившиеся у амбара мужчины пытались починить ось, старуха с закаленной от ветра и дождя кожей подкладывала солому под голову старика со вспухшей щекой, а он жалобно стонал. Увидев Максимильену, цыганка, поклонившись, заголосила со слезами:

— Пришел его час! Он умрет!

— Что ты мелешь, дура?! — вскричал Пьер.

— Я знаю! Я прочла это по его руке!

— Клянусь святым Георгием, — воскликнул Пьер, — у него просто воспалился зуб, сама сейчас увидишь! Пусть мне принесут щипцы и бутылку вина!

— Неужели… — пробормотала изумленная Максимильена.

— Не волнуйтесь, — сказал барон, — я половине двора выдирал зубы. В этом деле я мастер.

Грегуар принес щипцы и вино.

— Ну, папаша, поднимись-ка и разинь рот пошире!

Старый цыган смотрел на Пьера недоверчиво. Он приложился к бутылке и вдруг завопил, а затем, так и не поняв, что произошло, лишился чувств.

— Завтра будет здоров, — промолвил Пьер с довольным видом. — Даже и не вспомнит о своей болячке. А лечить надо вот этим.

Он протянул старухе бутылку. Цыганка бросилась в ноги Пьеру и Максимильене, которая страшно побледнела. Старуха, схватив руку Пьера, осыпала ее поцелуями.

— Нет, нет, — останавливал он ее, — благодарить нужно не меня, а госпожу графиню.

Цыганка, поцеловав подол платья Максимильены, взяла ее руки в свои со словами:

— Ты добрая, ты приютила нас, и я хочу тебя отблагодарить.

И, прежде чем Максимильена успела ответить, старуха, разглядывая ее ладони, проговорила: