Лилия Подгайская: Битва за любовь

Долго совещались Ингридий и Домокл. И, наконец, был разработан хитроумный план. Основная масса воинов должна была повторить вчерашний штурм. А под их прикрытием небольшой отборный отряд наиболее опытных и сильных воинов, возглавляемых самим Ингридием, направлялся в обход с тем, чтобы захватить горных жителей врасплох и взять в плен царицу.

Этот план удался. На главном направлении штурма воины по-прежнему гибли десятками и сотнями. Но малый отряд пробрался в сердце горной страны и захватил высокородную пленницу. Правда, это была не сама царица, а её дочь и наследница принцесса Тамаринда. Девочке было не больше трёх лет, и она являла собой образец ангельской красоты. Захватив пленницу, Ингридий сделал объявление, что не причинит ущерба ни ребёнку, ни кому- либо другому из захваченных пленников, если царица добровольно сдастся в плен и позволит доставить себя к императору. В противном случае ребёнок будет подвергнут мучительной смерти. Девочка смотрела на завоевателей большими, синими, как море, глазами и, казалось, понимала всё, что говорил могучий воин со знаками высокого отличия. Но страха в глазах ребёнка не было.

Через некоторое время явилась сама царица Тамарис. Увидев её, опытные и много повидавшие на своём веку воины замерли в восхищении. Да и сам военачальник не сразу обрёл дар речи. Стоявшая перед ними женщина была потрясающе красива. Тонкие черты лица, синие-синие огромные глаза, золотого цвета роскошные волосы и изящное, гибкое и стройное тело. Но даже не это поражало в царице. Ей было свойственно какое-то необыкновенное величие. От неё исходила сила, перед которой хотелось преклонить колени.

– Ты обещал отпустить с миром мою дочь, военачальник, если я приду к тебе добровольно, – сказала царица чистым и звонким, как журчание горного ручья голосом. – Я пришла. Сдержи и ты своё слово.

Ингридий с трудом взял себя в руки и поклонился царице.

– Всё будет, как я сказал, если ты пойдёшь с нами, царица, – хрипло проговорил он. – Моё слово крепче камня.

Царица Тамарис кивнула головой и подошла к дочери. Взяв её на руки, нежно поцеловала и сказала несколько тихих слов, после чего передала девочку старой няне и повернулась к пришлым воинам:

– Я готова, военачальник.

Ингридий сдержал слово и не стал чинить препятствий захваченным в плен людям, которые вскоре как будто растворились в окружающих горах. А отряд отправился в обратный путь, стремясь соединиться с оставленными у подножия гор силами. Когда достигли долины, где был разбит лагерь, Ингридия приветствовал его старый учитель и с болью в глазах показал, что осталось от непобедимого войска. Из девяти тысяч отправившихся на штурм воинов жалкие две-три сотни остались в живых. Остальные стали пищей для хищных животных и птиц, которые пировали сейчас на их останках. Вышедшие живыми из этого ужаса воины были полностью сломлены духом и думали лишь о том, чтобы поскорее перебраться на свой берег.

Военачальник не стал испытывать их терпение и отдал приказ о возвращении в расположение армии императора. Для царицы были сооружены носилки, и она сидела на них, закутанная с головы до ног большим покрывалом. Будет лучше, если мужчины не увидят раньше времени эту потрясающую красоту, подумалось Ингридию. Четыре сильных воина несли носилки, меняясь каждый час, чтобы царица не испытывала никаких неудобств.

Остатки императорского войска, посланного на завоевание истов, спокойно перебрались через реку и вскоре достигли своей цели. На них смотрели с изумлением. Никогда ещё императорская армия не терпела такого сокрушительного поражения – в поход отправилось девять когорт, а обратно вернулась кучка измученных и сломленных людей, в глазах которых застыл ужас.

Изумление достигло предела, когда перед императором поставили носилки, и Ингридий, подав с поклоном руку царице, помог ей подняться на ноги, а потом снял с её головы покрывало. Вздох восхищения одновременно вырвался из сотен мужских грудей и мягко окутал царицу, придавая ей силы. Только сам Антипий смотрел на женщину жёстко и неприветливо. Всем было известно, что их император – мужеложец, и возле него всегда вьётся стайка красивых юношей, пробивающих себе дорогу в жизни через ложе повелителя. Но такая красота не могла оставить равнодушным никого.

Император, однако, смотрел на женщину глазами, полными ледяного холода.

– Слушай меня, женщина, называющая себя царицей, и хорошо запомни мои слова, – начал он громким голосом, в котором звучал металл. – На этой земле может быть только один повелитель, и это я. Сейчас ты громко признаешь это и преклонишь передо мной колени. И после этого я отпущу тебя, но твой народ будет регулярно платить мне дань.