Татьяна Хрисанфова - Зелёные яблочки

Отец с дочерью по протоптанной тропинке шагали домой.

Нерадостно было на душе у Харитона. Чему радоваться? Нетопленой печи или пустым кастрюлям? После женитьбы пришлось ему с молодой женой переехать на хутор. Не захотел он жить с родителями. Тем не особо пришлась по душе его Тонька. Хотели они совсем другую девку засватать сыну, но тот заупрямился. И пошли в семье нелады. Потерпев, молодые решили отделиться, обзаводиться своим хозяйством. Поначалу все складывалось, жили не тужили, добро наживали. Через год родила его Антонина дочь. Прошло еще два, и жена умерла при очередных родах, оставив ему сына. Мальца забрала к себе мать Харитона, жившая в деревне. Анютка полюбила младшего братишку и теперь ходила в деревню и зимой и летом.

Отец иногда брал мальчика к себе, но особой любви к нему не испытывал, в душе считая, что если бы не сын, жива была бы любимая жена, и все было бы хорошо. Не надо было бы стирать самому, стряпать невкусные щи или кашу. Антонина – баба работящая была – кругом успевала: и по дому, и со скотиной управлялась. Осталось теперь хозяйство на плечах Харитона. Приходилось держать даже корову. Доил ее сам, затемно пробираясь в сарай, чтобы не видели вездесущие соседи. Хотя те сочувствовали ему и снисходительно относились к тому, что мужик правит сам относящиеся к бабским дела, он всё же стеснялся, и считал зазорным для мужика напяливать платок на голову. Иначе не отдавала Майка молоко, хоть сколько дергай за вымя. Однако без коровы-кормилицы в деревне невозможно прожить. Последнее время мать сильно хворала: было ей тяжело углядеть за трехлетним ребенком. Вот и ходила Анютка в деревню нянчить брата, да помогать бабушке, хотя самой ей шел всего шестой год. Но детей в деревне рано приучали к работе. Огород прополоть, бросить корма цыплятам, нянчиться с младшими, полы подмести. Анютку жалели и на хуторе, и в деревне, сочувствовали и Харитону. Вдовствует мужик уже три года. Пора бы забыть свою Тоньку, да найти себе подходящую жену, а для детей заботливую, пусть хоть и мачеху. Зато присмотрены будут, накормлены. Присматривают, конечно, за детьми соседи. Дашка вон души не чает в Анютке, да и Ванятку, при случае, с рук не спускает. Но разве она заменит взрослую женщину? Да и невестится начала девка, на посиделки зачастила.

Мысли в голове Харитона роились, накладывались одна на другую.

Не нравились ему местные вдовы, не мог он еще забыть своей жены. Хоть и не красавица она была. Некоторые сплетницы даже утверждали, что у его Тоньки глаза вытаращенные. Но Харитон не замечал этого.

– Вон и у Дашки глаза как два блюдца, – подумал Харитон, – так все считают ее красивой. – Хрен поймешь сплетниц этих, – усмехнулся он. – Да и не всякая пойдет на двоих детей.

Харитон горестно вздыхал. Надо было подумать об ужине.

Зимой рано темнеет.

Жители деревни, повечеряв да посидев: кто около горевшей на столе свечи, а у кого достаток побольше те и возле керосиновой лампы, ложились спать. Ведь вставать приходилось рано. С рассветом бабы начинали стряпню, а мужики выходили на баз, управлять скотину. В каждом дворе были и овцы, и коровы, почти у всех были и лошади. Без лошади в деревне пропадешь. Поле засеять – надо кланяться соседу или идти на поклон к мельнику. У того и лошадей много и семенами одолжит. Только по осени половину урожая заберет.

На хуторе жили, в основном, обеспеченные крестьяне. Назвать богатыми их было нельзя, но и не бедствовал народ. Хлеба хватало до нового урожая, и по весне сеяли своим зерном. Семьи все были работящие, потому и жили с достатком. Даже налоги платили исправно.

Маленький этот хутор, основанный прадедом Даши, располагался на бескрайней равнине, защищенной огромным холмом.

Рассказывали жители, что прадед Федот, обидевшись на своего отца при дележке хозяйства между сыновьями, ушел из дома. При этом он ничего не принял от родственников, как ни уговаривали его впоследствии.

Вышел из избы, да и пошел, куда глаза глядят.

Завели его не то глаза, не то затаенная обида, далеко за околицу, потом за огороды, где картошка посажена. Миновав луг, он вышел к маленькой рощице, раскинувшейся в небольшой балочке у ручейка. Журчащий ручеек не остановил мужика, одолел его вброд, благо вода доходила чуть выше колена.

Обогнув высоченный холм и поднявшись наверх он ахнул.

Повсюду, насколько хватало взгляда, цвели полевые лазоревики. Были они бордового цвета и напоминали скорее пятна крови на зеленом бескрайнем поле. Небольшой ветерок шевелил цветы и, казалось, что наклоняясь друг к другу они перешептываются, увидев незнакомца.