Иван Яцук - Петр Алексеевич и Алексей Петрович. Исторический роман. Книга вторая

– Известное дело, должны, – устало ответил Шакловитый, – да назначишь своего, а он загордится, или заворуется – стрельцы требуют заменить. Другого назначишь – то самое. Потом назначаешь, кого стрельцы укажут. Такое дело.

– То, что я говорил неоднократно, – заключил Голицын.– Нужна регулярная армия, нужна дисциплина. Даст бог укрепится государыне – сам возьмусь за то. Ну а что насчет венчания царевны?

– Тож самое, – сокрушенно сказал Шакловитый.– не верят, что царя Ивана обижают. Что за царь, говорят, которого обижают. Не верят больше ни в какие другие сказки.

– Вот народ, а! – возмущенно стукнул пальцами по столу князь. – Когда не надобно, вопит, бунтует. Когда же кровь из носу потребно поддержать правительницу, молчит, как рыба. Вот оно – Аристотелево противоречие. Семь лет народ живет без войн, без восстаний, житье налаживается, порядок установился, меньше разбойников на дорогах– тут бы и поддержать такое положение – ан нет, народ молчит, ему хорошо, он считает, что так и надобно, что так будет и далее. Выходит, государыня против себя копала яму. Надобно, чтоб народ жил хуже, тогда бы он поднялся.

– Цари сами ввели народ в заблуждение, – впервые не согласился Шакловитый.–Сначала Алексей Михайлович не распорядился, как следует, не оставил прочного завещания. Тогда уже Наталья Кирилловна, даром, что в лаптях приехала к Матвееву, так обернулась, что едва ни стала опекуншей царя малолетнего; хорошо, что ее окоротили вовремя. Затем Феодор. Тому простительно – умер совсем молодым. Теперь маемся, кому поклоняться. Все было понятно, пока Петр был малолетка, а теперь он сам хочет править.

– Не он. А царица больше хочет,– поправил князь.

– Пусть царица,– продолжал собеседник.– Ну, тогда нам всем потребно сушить сухари, кто ныне при правительнице.

Князь невольно дернул плечами, как от ознобу.

– Ты погоди запрягать лошадей,– сказал он резко.– Надобно еще потягаться. Возьми своих ребят, пошуми по Москве, а сам скажи, что то дело, например, Льва Нарышкина. Потребно разозлить стрельцов, раззадорить. Побейтесь с потешными, когда они пойдут по кабакам. Ежели убьют стрельца – организуем похороны на всю Москву. Я свои деньги положу на сие святое дело. Ступай, уже поздно.

Шакловитый был уже в дверях, когда хозяин его остановил.

– Да вот что: о наших планах Софье пока ничего не говори. Она все хочет делать чистыми руками, да так в государстве не получается. Доложим опосля.

Шакловитый молча кивнул головой. «Надувается, как жаба.– подумал он о первом министре.– Пыжится, а чуть что – и в сторону. Любит чужими руками жар загребать. Конечно, внешнего лоску у него не отнимешь. За то, наверно, и любит его Софья.

Как возвратился князь из походу, так царевна на Федю и внимания не обращает, все только по делу и торопится отпустить поскорее, наедине не хочет оставаться. Вишь, князь сколько держал его стоя, видно, уже доложили. Ну и пусть – Голицын ему не начальник, была бы царевна к нему внимательна. Голицын хитер, коварен, увертлив, да надежности, крепости духа ему недостает. Хотелось бы на дыбе его посмотреть – каков он будет, а с виду чуть ли не ангел. Правда, советует дело. И насчет войска прав.

Но ведь не он, Шакловитый, командует парадом. Нажимай на царевну, добывай деньги, и будем строить новую армию – кто возражает. Довольно оглядываться на ополчение. Оно не знает, как обращаться с новыми багинетами, не умеет точно стрелять из пушек, не ведомо ему новые приемы наступления и обороны. Все больше возни и со стрельцами. И то им не нравится, и другое, как будто не на службе, а явились добровольно исполнять государево дело. Вот и обхаживай каждого.

Нет, правильно царица делает, что готовит для молодого царя новую армию. Можно было бы и самому перейти на сторону Натальи Кирилловны, да ему, безродному, там ничего не светит. А здесь все войско под его началом, почет, уважение, ласки царевны, хоть и не частые в последнее время».

Так думал начальник Стрелецкого приказу накануне решительных событий и поступал сообразно им. Делалось все, как советовал Голицын. Были и драки стрельцов с потешными, были ночные избиения стрелецкой стражи, где командиром нападающих был якобы Лев Нарышкин. Люди Шакловитого: Никита Гладкий, Кузьма Чермный, Обросим Петров кричали зажигательные речи в трактирах, на базарах, на съезжих дворах, ходили по избам в стрелецких слободах, но искры не зажигали пламя. Народ, стрельцы упорно не хотели нового бунту. Система Нарышкины – Милославские находилась в состоянии динамического равновесия, нужен был решительный шаг с чьей-то стороны, чтобы его обратить в свою пользу.