Иван Яцук - Петр Алексеевич и Алексей Петрович. Исторический роман. Книга вторая

Головной воевода хорошо позаботился лишь о себе, снарядив для своего обслуживания целый обоз. Позаботиться обо всем войске оказалось некому. Великий стратег и знаток древнегреческих и древнеримских войн, Голицын не произвел даже разведки предстоящего пути. Что ждет войско впереди, никто не знал; всем казалось, что сто тысяч ратников должны решить дело без всякой подготовки.

Знающие люди подсказывали, что Дикое поле надобно проходить в апреле– мае. Начиная с июня, в степи ни воды, ни корму не сыскать. Да кто будет слушать подлых людишек, коли войско возглавляет умная голова – сам князь Голицын. К маю 1687 года только собрались, к июню дошли – дотащились до Дикого поля. Защемило сердца, когда глянули вперед: жгучее, душное марево стоит над степью, трава пожухла, глазу не на чем остановиться – даль беспроглядная. Степные орлы да кобчики летают высоко в небе, на земле только высохшие до снежной белизны кости лошадей и волов.

Даже не дошли до Перекопу – возвратились ни с чем. Ума и твердости Голицыну хватило лишь на то, чтобы не идти горелой степью и не погубить все войско. Будь на его месте Хованский, тот непременно бы пошел дальше, невзирая ни на что, и, возможно, с какой-нибудь сотней полумертвых всадников дотянул бы до Бахчисарая, где и сложил бы свою буйну голову.

Теряя людей, лошадей, обозы, возвратились в Москву. Треть войска угробили, но все-таки две трети осталось. Здесь надобно отдать должное Голицыну: будь на его месте менее знатный и авторитетный воевода, он не решился бы возвращаться ни с чем, и погнал бы людей на погибель.

Василий Васильевич, кое чему наученный, задетый за живое, рвался теперь уже сам в бой, чтобы смыть бесславие. Опять кое-как наскребли денег на новый поход. Учтя горький опыт, на сей раз выступили в конце февраля 1689 года, когда в Москве еще стояли лютые морозы и ездили на санях. Опять несколько передали кутье меду, но зато уже в апреле шли Диким полем, изумрудно зеленевшем травой-муравой.

Земля была влажная, жирная, тучная, отливала на срезе тусклым серебром. Ратники, недавние земледельцы, только цокали языками да радостно качали головой: такой земле цены нет, ткни кол – он зацветет. Вот где сеять жито, вот где за сохой идти, вдыхая всей грудью древний запах, кружащий пахарю голову. Проклятые крымцы, не дают использовать такое сокровище. Такая земля всю Русь прокормит, еще и на продажу останется.

Дошли до Перекопу, погоняли татар, но с настоящей ордой так и не встретились, змея уползла в укрытие, шипя и угрожая смертельным ядом будущих набегов. Голицын хоть и возвращался с большим почетом, но настоящей славы так и не добыл. Конечно, нельзя полностью отрицать успех похода. Татары после этого потеряли вкус к набегам на Москву, татарский хан Гирей слезно просил о мире, посылал богатые поминки Москве через своих послов, обещал больше не разорять русских городов, быть надежным союзником против общих врагов.

И все же то была не та виктория, на которую рассчитывала царевна. Князь и ближние бояре тем не менее были отменно награждены. Темный народ поверил в славную победу, но бояре, иностранные послы, москвичи, связанные родственными узами со стрельцами, прекрасно понимали, что стотысячное войско не собирается только для того, чтобы попугать татар. Стрельцам снова задолжали жалованье, народ глухо шумел, что Голицына и бояр наградили не по чести. Двумя походами, задуманными укрепить свою власть, Софья ту власть только ослабила, что подняло шансы противоборствующего лагеря, который на то время возглавил другой Голицын – двоюродный брат Василия Васильевича.

Борис Алексеевич был иного складу и нраву, нежели родственник. Богатырского сложения, силач, умеющий быть крутым и решительным, когда надобно, он от рождения был предназначен для воеводства. Веселого характеру, дружелюбный, общительный, любитель покутить, Борис Алексеевич всегда находился в центре внимания, был окружен толпой друзей, поклонников и просто людей, желавших быть поблизости к популярному человеку.

Он никому не отказывал в общении, исключая чернь и откровенную голытьбу. К нему тянулись люди, как тянутся всегда к чему-то надежному и сильному. Ему быть бы настоящим воеводою, но в Кремле не желали замечать того, и то страшно злило и обижало Бориса Алексеевича, заставляя его торчать в Преображенском, дожидаясь своего часу и занимая унизительную должность воспитателя бесправного царя. Софья купно с Василием Васильевичем собственными руками растили себе недруга. Борису Алексеевичу не оставалось ничего другого, как ставить на будущего царя Петра Алексеевича, надеясь, что тот оценит его по достоинству.