Надин Миллер - Сватовство по ошибке

Кэролайн поднялась, ухватила Тристана за руку и увлекла его за собой.

– Мама у себя. Пойдем к ней. Твое присутствие ее успокоит. К тому же тебе лучше услышать всю историю сразу от нас обеих. Вряд ли тебе захочется слушать все это еще раз.

Продолжая свою речь, Кэролайн поднималась по лестнице, ведущей в личные покои графини. Тристан следовал за ней, тревога его росла с каждым мгновением. Графиня полулежала в шезлонге, прикрывшись пуховым стеганым одеялом. Эта комната прежде вызывала в душе Тристана светлые и радостные чувства, но сейчас она была словно наполнена мраком, который казался еще темнее от пламени единственной свечи, потрескивавшей у окна на конторке в стиле "Чиппендейл". Тлеющие в камине угли едва согревали спальню.

Кэролайн улыбнулась графине:

– Мама, ты ни за что не угадаешь, кто здесь! Это наш дорогой Тристан! Теперь он поможет Гарту во всем разобраться!

Повернув голову, леди Урсула Рэмсден взглянула на вошедших покрасневшими глазами.

– Тристан? Слава Богу, наконец, ты дома. – Она выпрямилась в шезлонге. – Ну, значит, так. Я категорически не хочу больше терзаться ни минуты. Вы оба должны, наконец, разрешить эту ужасную путаницу. – Графиня откинула упавший ей на глаза потускневший золотистый локон.

Тристан никогда прежде не замечал, чтобы из прически графини выбивалась хоть единая прядь. Но сегодня она выглядела на удивление небрежно, словно ей каким-то чудом удалось ускользнуть от бдительного ока своей преданной горничной.

Леди Урсула оглядела Тристана с головы до ног своими бледно-голубыми глазами.

– Господи, в тебе почти невозможно узнать того славного маленького мальчика, которого я каждую ночь укладывала в постель. Как ты вырос! Ты стал таким солидным.

Кэролайн кивнула:

– Мама права. Этот бронзовый загар, эти длинные черные волосы! Ты стал похож на пирата.

– Меня называли и похуже, – усмехнулся Тристан. – Одна старая цветочница на Марше-де-Пари даже крестилась всякий раз, когда я смотрел на нее своими "дьявольскими глазами".

– Сколько же ты пережил… сколько мы все пережили с тех пор, как расстались с тобой! – Леди Урсула раскрыла свои объятия Тристану, и на ее выразительные голубые глаза навернулись слезы. Этот жест пробудил в молодом человеке мучительно сладкие воспоминания, заставившие его сердце болезненно сжаться. Точно так же эта благородная женщина когда-то встретила испуганного шестилетнего мальчика, переступившего порог ее дома с запиской, в которой говорилось, что он – бастард ее распутника-мужа. "Лорд Тристан" – так приказала она слугам называть его. С тех пор он так и остался "лордом Тристаном", хотя на этот титул имел не больше прав, чем последний бродяга из трущоб (откуда, собственно говоря, он и прибыл).

Тристан преклонил колени и с нежностью заключил в объятия эту стройную женщину средних лет и запечатлел на ее лбу поцелуй. Как и Кэролайн, она горячо прильнула к нему, будто утопающий, схватившийся за спасительную веревку.

– Так что же за проблемы у Гарта? – спросил Тристан. – Кстати, где же новый граф? И где слуги? Почему они не следят за огнем? Тут еще холоднее, чем в моей каюте на пакетботе.

– Новый граф здесь, брат, – прозвучал с порога знакомый голос. – И дрова для маминого камина. А слуги все ушли, кроме нашей верной экономки, миссис Питермен, да старого садовника, который не покинул нас, хотя и остался без жалованья.

Тристан был поражен видом брата. Осунувшееся лицо, грязная, растрепанная одежда… Пятый граф Рэнда с вязанкой дров в руках выглядел как беднейший арендатор поместья.

– Что здесь происходит, черт побери?!

Гарт сложил дрова у камина и повернулся к Тристану:

– Это долгая и мерзкая история, и мне не хотелось бы обременять тебя подробностями. Достаточно сказать, что я продал свое звание, когда Бонапарта разбили, и вернулся домой… но лишь затем, чтобы узнать, что наш отец – гореть бы ему в аду! – ухитрился проиграть все, что имел, прежде, чем получил справедливое возмездие от руки некоего капитана Шарпа, которого он попытался обвести вокруг пальца у Хэзарда.

– Все проиграл? – ужаснулся Тристан.

– Все. Охотничий домик в Мидлендсе, дом в Лондоне, ферму в Суффолке и даже Уинтерхэвен со всей обстановкой… – Гарт отрешенно провел рукой по тонким светлым волосам. – Единственное, что он оставил своим наследникам, – кучу долговых обязательств в лондонских игорных домах, в общей сложности около двадцати тысяч фунтов.