Бет Уайт - Креольская принцесса

Рябое от оспин лицо Дернфорда потемнело.

– Значит, вы слышали об этом?

Рафаэль заметил, что он не ответил на его вопрос.

– Эта новость распространяется со скоростью лесного пожара. Эта так называемая декларация независимости, которая как глупа, так и ужасна по своей сути, определенно вызовет переполох в самых неожиданных местах.

– Действительно, она неуместна. – Дернфорд обменялся взглядами с Редмондом. – Так что же вы слышали об этом, дон Рафаэль?

Рафаэль улыбнулся и стряхнул невидимую пыль со штанов.

– Я знаю, что ваш король Георг – худший мерзавец со времен Калигулы. Говорят, что он «мешает правосудию», заставляя судей выполнять только его волю. Что он и его прихвостни заставляют жителей колоний «соблюдать законы, чуждые их обычаям». Что он создал массу новых должностей и наслал на них «толпы чиновников», чтобы притеснять людей и выживать их из родных домов. Что он взимает налоги без согласия людей. Что он, если коротко, коренным образом изменил все аспекты британского правления.

Рафаэль говорил тихо, но к тому моменту, как он закончил, он почувствовал, что его голос дрожит от напряжения. Женщины перестали болтать о моде и повернулись к нему, с интересом прислушиваясь. Мадемуазель Лиз пристально смотрела на него широко открытыми глазами.

Он бы многое отдал, чтобы узнать, о чем она думала в этот момент. Многие американцы французского происхождения были враждебно настроены к британцам, но по ряду причин они не могли покинуть дома, чтобы начать все сначала в другом месте. Те, что остались, были вынуждены присягнуть, хотя бы номинально, королю Георгу.

Прежде чем он успел что-то прочитать в ее глазах, Лиз опустила взгляд.

Дейзи Редмонд подалась вперед, сжав кулачки.

– Как они смеют делать такие абсурдные заявления! Король Георг… Так что же, он же король! Он имеет полное право облагать налогами любого, кого захочет! И как ему еще платить таким солдатам, как мой папа и его подчиненные? – Она бросила на Рафаэля гневный взгляд. – Как они смеют?

– Я просто повторяю то, что говорят.

Полковник Дернфорд постучал пальцами по губам.

– Это серьезные обвинения. И вы говорите, что они буквально провозгласили себя независимыми от сюзерена?

– Похоже на то. – Рафаэль сделал глоток из чашки. – Лично я считаю, что все это буря в стакане воды, так сказать.

Последняя фраза разрядила обстановку, и все заулыбались. Мисс Дейзи откинулась на спинку дивана, и тема разговора перешла на менее опасные темы – цену на сахар и проблему пиратов, которые расплодились на торговых путях между Гаваной и Пенсаколой.

К счастью, как и надеялся Рафаэль, офицеры не заподозрили, что его визит может иметь какие-то тайные цели. Оба мужчины продолжали относиться к его визиту как к веселому времяпрепровождению, в то же время с их стороны чувствовалось легкое презрение, что вполне устраивало Рафаэля. Это было даже очень желательно для его миссии.

В конце концов Дейзи вспомнила, что он собирался развлекать их пением и игрой на гитаре. Рафаэль принес гитару, сделанную из розового дерева его дедом. Вынув инструмент из бархатного мешочка с кулиской, пошитого его бабкой, он ухмыльнулся, заметив восхищенные взгляды. Изысканная мозаика из разноцветных кусочков бирюзы и слоновой кости, окаймлявшая резонаторное отверстие инструмента, делала гитару настоящим произведением искусства, а также улучшала качество звука.

Он начал с минорной гаммы и поморщился, когда понял, что гитара не настроена. Наклонившись, он покрутил колки, настраивая их по своему вкусу. Наконец он попробовал ту же гамму и, пожав плечами, посмотрел на француженку.

– Это все, что я могу сделать в этой ужасной жаре. Что бы вам хотелось услышать?

Лиз выпрямилась, по всей видимости, удивившись, что он обратился к ней.

– Оставшуюся часть «De Colores», – выпалила она.

– Хорошо.

Рафаэль взял аккорд, закрыл глаза и запел. Эта песня была не о любви, но он изменил ее. Таков был его дар.

Лиз уставилась на него, очень медленно ее лицо смягчилось, и его озарила улыбка.

Потом испанец вспомнил, что ему нужно обхаживать английскую барышню, а не французскую. Досада. Что за глупость!

Лиз проснулась рано, практически на рассвете. Стараясь не разбудить Дейзи, которая свернулась калачиком на своей стороне кровати, она аккуратно выбралась из постели и ступила на прохладный паркетный пол. Лиз начала с того, что причесалась и уложила волосы, затем натянула чулки, прикрепив их потрепанными лентами к корсету. После этого девушка поверх ночной сорочки надела старую голубую юбку и платье с открытым лифом. Поморщившись, она поправила корсет, жалея, что у нее нет денег на новое платье. За лето ее тело в некоторых местах обескураживающе округлилось, в то время как в других местах стало более подтянутым. Лиз уже не чувствовала себя той девочкой, которая ходила на уроки с Дейзи и ее гувернанткой прошлой весной.