Дебора Мартин - Креольская невеста

Новый Орлеан, январь, 1804 год

В Новом Орлеане давно уже не было столь холодной зимы. Стояла такая стужа, что жителям города, совсем недавно присоединенного к Соединенным Штатам, приходилось разбирать и без того разваливающиеся защитные укрепления, и использовать их в качестве дров. Мельком взглянув на уменьшающийся запас топлива, Камилла Гирон завернула несколько деревяшек в тряпицу и поспешила со двора в дом.

На нее пахнуло горячим воздухом. Она сокрушенно покачала головой. Как же тепло у них в гостиной! А ведь поленья нынче стоят дороже французского шелка. Положив принесенные дрова рядом с камином, Камилла протянула руки к огню, пытаясь согреть их над потрескивающим пламенем. Она старалась не думать о том, сколько денег вылетает вместе с дымом в трубу. Сколько бы она ни твердила тете Юджинии, что нужно экономить каждый пиастр, семья Фонтейн так и не научилась бережно обращаться с деньгами.

Хотя теперь пиастры уже вышли из обращения, напомнила сама себе Камилла, ведь испанцы покинули их территорию. Сейчас нужно было считать каждый цент. Но какая, в сущности, разница: центы или пиастры? Все равно Фонтейнам вечно не хватает денег.

Если бы только дядя Огаст не проводил столько времени за игорным столом в надежде разбогатеть… Камилла поспешила прогнать от себя эту непрошеную мысль. Ведь несмотря на все свои недостатки, дядя Огаст был, в сущности, достойным человеком: он взял Камиллу к себе, невзирая на ее скандальное прошлое.

Ее мать, сестра тети Юджинии, в юном возрасте сбежала из дома и вышла замуж за французского корсара. Получилось так, что Камилла родилась и воспитывалась в пиратском лагере. Когда девочке исполнилось четырнадцать лет, ее родители были зверски убиты пиратами из другой, враждующей группировки. И тогда дядя Огаст принял Камиллу в семью Фонтейнов. Он непрестанно напоминал ей о ее неблагородном происхождении, но тем не менее кормил и одевал не хуже, чем своих родных детей. Именно так и полагалось поступать честному креолу – заботиться о своих родственниках-сиротах, пусть даже их имена и запятнаны позором.

Камилла знала, что ей не на что обижаться, но все равно чувствовала себя обиженной. Ее задевало то, что ей пришлось взять девичью фамилию своей матери – это было первое условие, которое поставили ей Фонтейны, взяв к себе: они не хотели каким-либо образом замарать свою честь ее скандальным прошлым. Однако эта хитрость не прошла. Все в округе знали, что Камилла – дочь пирата. За глаза ее называли пиратской принцессой.

Но больше всего Камиллу уязвляло то, что ей приходилось пользоваться милостями дяди, в то время как она знала, что сама в состоянии прекрасно позаботиться о себе. В четырнадцать лет, конечно, ей было не обойтись без посторонней помощи, но теперь, в свои уже двадцать пять, она вполне бы могла устроиться где-нибудь гувернанткой, швеей или кем-то в этом роде.

Но к сожалению, тети Юджинии необходима ее помощь. Бедная женщина с трудом справлялась с мужем, который постоянно клянчил у нее деньги, и со своими восьмерыми детьми. Фонтейны кое-как наскребли денег, чтобы отправить двоих мальчиков учиться во Францию, но дома осталось еще шестеро младших детей. Горстка рабов не могла со всем справляться, поэтому большая часть работы ложилась на плечи тети Юджинии, Камиллы и старшей дочери Фонтейнов Дезире. Теперь им приходилось экономить на всем, да и заботы прибавилось. Камилла не могла покинуть семью дяди, пока не подрастут дети.

Она почти согрела озябшие на морозе руки, как вдруг дверь распахнулась и в комнату ворвался холодный воздух. На пороге появилась тетя Юджиния в сопровождении дяди Огаста и Дезире. Простенькое личико старшей дочери Фонтейнов выражало беспокойство, ее мать также выглядела взволнованной.

Хуже всего было то, что дядя Огаст орал:

– Мне плевать, что ты слышала на рынке, Юджиния! Сегодня ты и Дезире отправляетесь на бал! Это мое последнее слово!