Инна Владимирова - Hassliebe

Часть 1: Him. Глава I

Во втором часу пополуночи посетители одного из лучших ресторанов Кракова вовсю веселились. Тускло горели хрустальные люстры, придавая царившей в зале атмосфере какую-то загадочность. Шампанское приятно шипело в бокалах. Оркестр весь вечер радовал приятной медленной музыкой. Никто еще не знал о том, что произойдет через каких-то полгода

Генрих фон Оберштейн сидел за столиком в углу зала и, медленно потягивая шампанское из бокала, взглядом следил за столиком в центре зала, вокруг которого весь вечер царило оживление. Кто-то приносил цветы, кто-то подходил и, застенчиво что-то сказав, почти сразу же отходил, кто-то приглашал на танец. Все дело было в том, что за столиком сидела Ида Берг – молодая певица, которая пару раз спела в начале этого вечера. Вместе с ней сидела ее мать – женщина в роскошном темно-зеленом платье с соболиной горжеткой на плечах.

Ида пользовалась успехом – зрители всегда восхищались ею и многие пророчили ей славу Марлен Дитрих. И это было правдой – всех пленяла ее очаровательная внешность, изящные движения, красивые кудри медного цвета и чарующий сопрано. Была лишь одна проблема, стоявшая на пути к ее успеху, – Ида была еврейкой.

Генрих знал об Иде все. Знал, что несмотря на то, что выглядит она намного старше, ей совсем недавно исполнилось девятнадцать лет. Знал, что ее мать – русская эмигрантка, сбежавшая в Революцию сначала в Германию, а затем в Польшу. Знал, что ее мать скрывает тот факт, что Ида – еврейка, выдавая ее и себя за полячек. Знал, что вся семья Бергов живет в Казимеже – еврейском районе Кракова. Знал, что по воскресеньям Ида собирала у себя молодежь, преимущественно музыкальную. Знал, что она училась в консерватории и сейчас давала концерты не только в ресторане Кракова: чуть больше года назад она выступала в Варшаве и пару месяцев назад – в Стокгольме. Знал, что Ида мечтает о карьере певицы, мечтает петь не в ресторанах, а на большой сцене. Он знал о ней все, хотя не общался с нею ни разу и видел лишь третий раз в жизни. Такова была его работа

Приехав из Мюнхена в Краков якобы на фабрику к дядюшке, двадцативосьмилетний Генрих фон Оберштейн на самом деле работал на абвер, занимаясь шпионажем против Польши. К слову, и фабрика, и дядюшка реально существовали, только вот этот самый дядюшка не спешил пока ни с кем делиться своей фабрикой, а уж тем более с нагловатым сыном своего брата, поэтому служил лишь прикрытием.

В углу, где его, кроме официантов, никто не замечал, Генрих просидел весь вечер, так и не решаясь подойти к ней. Его смущало то количество молодых людей, которые настойчиво штурмовали несчастный столик в центре зала. Но несомненно радовало то, что Ида с дежурной улыбкой отказывала всем, кто звал ее на танец, но охотно принимала букеты и складывала их на стоящий рядом свободный стул.

Лишь в самом начале, после ее короткого выступления, ему удалось немного потанцевать с ней. Мягко увлекая ее за собой в танец под негромкую и приятную музыку, он, уже вдоволь насмотревшись на нее издалека, внимательно изучал каждую черточку ее лица.

– Вы что-то пытаетесь там найти? – тихо спросила Ида, улыбнувшись.

– Нет, ну что вы, – усмехнулся Генрих и добавил спустя пару секунд: – Вам идет черное.

Девушка, делая вид, что не придает значения этим словам, или действительно пренебрегая ими, осторожно и нежно притронувшись длинными, тонкими пальцами к плечу Генриха, сказала:

– Кажется, за этот вечер мне говорили об этом тысячу раз…

– Значит, я скажу в тысячу первый, – не отступал мужчина.

– Это банально. Все надевают черное вечером.

– Отчего же только вечером? И в траур тоже.

– Хотите сказать, что я ношу траур?

– Вовсе нет, – вздохнул Генрих и примирительно улыбнулся. – Давайте больше не будем говорить сегодня об этом?

Ида, улыбнувшись ему в ответ, согласилась

Сейчас же, когда большая часть посетителей была пьяна и засыпала за столиками от количества выпитого, не обращая внимания на красивую еврейку, Генрих решил воспользоваться случаем и подойти, поэтому решительно поднялся со своего места и двинулся к столику.

– Добрый вечер, – мужчина сначала поздоровался кивком головы с матерью Иды, а затем быстрым движением схватил девушку за руку и ловко поцеловал ее пальцы. – Разрешите представиться, Генрих фон Оберштейн.

– Это снова вы, – Ида приветливо улыбнулась ему. – Я уж думала, что вы сбежали, так и не сдержав свое обещание угостить меня шампанским.