Глафира Копылова - Дарья Рябинина о людях Сибири

– Мама, кто-то стучит, чуешь? – тихо прошептал с испугом

мальчик.

Не ожидавшие в такой поздний час никого, в доме затаились,

какой-то страх враз охватил всех.

– Задуй лампу, Петенька, – почти крикнула мать сыну, – засов

скорей толкни. Кто там, поди, пьяный, лешак его принес на свет.

Петька мигом слетал в сени, шурнул железный засов, дунул в

лампу и шмыгнул на печь.

Арина весь день грустила. То ей казалось, что где-то в снегу

лежит бездыханный её Павлуша, то вот ползет с обмороженными руками по пустой степи, то с побелевшими зрачками от мороза лежит на спине и не дышит, то вдруг – винтовка примерзла к щеке её милого Паши. Весь день грустила отчего-то Арина, а тут еще такая буря : шумит кругом, воет – такая тоска! Слезы сами катились по щекам.

Лампа слабо коптилась и наконец стала гаснуть, медленно, с копотью по стеклу и гарью по дому. Железная печь давно

потухла и почернела изба, стало заметно выстывать. Стук в окно встрепенул всех,

а гул в трубе и скрежет ставней не закрытых окон наводил

такой ужас, такой страх, что дети прижались на печке к трубе, слушали страшное непонятное завывание. В трубе завывала

вьюга.По окну хлестал ветер, застывшим снегом и заметал

оконные переплеты. Незакрытый ставень нудно скрипел крючком по стене,царапал,скреб о неё.

Хотелось выть от такой страшной ночи. Думалось о ведьмах

из книг и о других страхах, а тут как нарочно кто-то стучит

окно.Повторный стук насторожил Арину: «Да кому там

вздумалось стучать в такую стужу?».

Она несмело подошла к окну и тут же отшатнулась: через замерзшие стекла двойных рам она увидела лицо, устремленное прямо на неё.За окном стоял большой,грузный человек с замороженными усами и побелевшими бровями.

Арина упала на лавку, протянутую вдоль стены, руки и ноги её

мелко затряслись от испуга.

– Матушки, что же это такое, кто там стоит, кому надо нас

пугать ? Но в это время Петенька как раз догадался, иль

сильно за мать испугался, что ни с того ни с сего вдруг упала она, – быстро засветил огонь. В комнате потеплело, стало уютнее и совсем не страшно. Он услышал, как кто-то зовет

его : – Петюнька, сынок, открой, – и в окне снова показалось

лицо никогда не забываемое лицо Павла, отца родного, дорогого для них человека.

– Тятька-а! – что есть силы закричал Петька, – тятька, мама,

наш тятька, – сам, босой, стрелой кинулся в сени срывать

засов и пустить отца, совсем закоченевшего, в избу.

Арина хотела встать, но ноги снова подкосились, и она

рухнула на лавку. Петька мигом вылетел из избы, распахнул дверь и повис на шее отца в замороженном шинели,

с льдинками на усах.

Отец расцеловал сына и медленно ввалился в избу. Толко

тут Арина поняла, что это он, живой, родной, любимый, её Паша, eё Павел,

друг и защита, её радость и счастье!

Она заплакала от радости и вдруг огорчения:

– Ноги-то, нет ноженьки, Паша, – прошептала она чуть слышно. Обхватила его лицо руками и горько плакала, – и глазика то тоже! Паша, Пашенька, горюшко ты моё ненаглядное, – что неровно стоит её богатырь, красавец писаный, знаменитый танцор и

певун, гордость всей деревни – её Павел.

– Помоги мне шинель снять, Ариша, совсем озяб, чуть у родного дома концы не отдал.

Арина проворно потянула за рукав, но лишнее усердие чуть

не сбило его с ног, огромного Павла. Он сел и подозвал детей.

Детишки прижались, как воробушки, боясь пошевелиться: как

бы не толкнуть тятьку, а вдруг снова исчезнет – как в сказке. Они понимали, что в их дом вместе с радостью пришло и

большое горе. Как он терпит – ведь ноги-то нет, совсем нет, ему так больно!

Но дети есть дети. Что им нога? Лишь бы тятя живой – он такой сильный, такой самый-самый хороший!

– Ну, будет, Ариша. Или ты недовольна живости моей? Что ж,

я уйду тогда.

Он хотел подняться, но дети разом закричали: «Нет! Нет!» И

мать тоже: «Брось, Паша. Я – сейчас, что же мы сидим,

милый, ужинать будем, я мигом», – и засуетилась от стола в куть, из кути к столу.

Весть, что Павел вернулся с фронта, быстро облетела

деревню.Ехал-то он с попутными ямщиками, те и успели уже

пустить по улице новость. Скоро стали собираться люди, один по одному, и

набралась полная изба, а на печке с десяток ребятишек, все таращили глазенки и тихо шептались.

Мать быстро собрала на стол, поставила четверть самодельного вина и пригласила гостей к столу, которые не

погнушались, пришли проведать её дорогого гостя.