Жюльетта Бенцони - Катрин и хранитель сокровищ

Было около полудня, когда Катрин в паланкине, который Жак де Руссэ заранее доставил во внутренний двор дворца, добралась до жилища торговца шерстью.

Паланкин был закрыт тяжелыми кожаными занавесями, чтобы защитить молодую женщину от любопытных взглядов. Когда они приблизились к дому, Катрин про себя помолилась, чтобы в доме никого не было, кроме Эрменгарды. Она боялась острых недобрых глаз молодой девицы Вогриньез и, кроме того, хотела остаться наедине со своей подругой, чьи советы высоко ценила.

Дом казался подозрительно тихим. В гостиной Катрин столкнулась с девушкой — служанкой, которая несла миску с горячим капустным супом. Девушка торопливо сделала реверанс и бросила на нее взгляд, который показался Катрин беспокойным, однако она не стала интересоваться, в чем дело. Может быть, это просто была робкая, боязливая девушка. Слегка пожав плечами, Катрин обеими руками подобрала юбки и быстро побежала наверх по темной крутой лестнице. На первой небольшой лестничной площадке луч солнца, проникающий через красные стекла узкого остроконечного окна, бросал пятно света на белые каменные плиты пола, несколько освещая лестницу. С нижнего этажа, где торговец шерстью и его семья, вероятно, сидели за обедом, доносились слабые звуки разговора. Здесь же, наверху, было тихо.

Полагая, что фрейлины вышли, Катрин подняла щеколду и вошла в комнату. У окна, заложив руки за спину, стоял Гарэн и глядел на дверь.

— Вы? Какой сюрприз! — воскликнула Катрин, подходя к нему. Она улыбалась, но по мере приближения к Гарэну улыбка ее постепенно исчезала. Катрин еще никогда не видела мужа в такой неистовой ярости. Его лицо изменилось до неузнаваемости. Судорога исказила и без того некрасивое лицо Гарэна. Впервые Катрин почувствовала, что боится его: было что-то сатанинское в нем.

— Где вы были? — спросил Гарэн сквозь зубы. Катрин в напряжении сжала кулаки в складках своего платья, чтобы успокоиться и сдержать ледяной ужас, который ее охватил.

— Я думала, вы знаете, — сказала она спокойно. — Я приехала от герцога.

— От герцога? В самом деле?

Решив, что уверенность — лучший способ воздействия на разъяренного мужчину, и сознавая, что она говорит правду, Катрин передернула плечами.

— Спросите у него и увидите, что он скажет.

Она пошла через комнату к комоду, в котором хранились ее головные уборы, чтобы положить туда бархатную шляпку, которую только что сняла. Но не успела она повернуться к мужу спиной, как Гарэн схватил ее за волосы и грубо потянул к себе. Катрин издала пронзительный крик от боли и упала на пол к его ногам, в страхе подняв руку, чтобы закрыть лицо. Гарэн отпустил ее волосы и схватил за руку с такой жестокостью, что Катрин опять закричала. Он наклонился к ней: лицо его налилось кровью от ярости. Катрин с ужасом увидела в руке мужа хлыст.

— От герцога? Так ты пришла от герцога, маленькая потаскушка? Как будто весь двор не видел, что ты заходила в палатку Монсальви, а Люксембург застал тебя практически в его объятиях! Думаешь, я не знаю, что этот проклятый Арманьяк не вернулся вчера ночью в Гиз? Значит, ты провела ночь с ним, валяясь в какой-нибудь лачуге? Я не жду от тебя правды, но зато я могу отучить тебя от лжи на всю оставшуюся жизнь!

Казалось, Гарэн совсем потерял контроль над собой.

Прежде чем Катрин успела произнести хоть слово, хлыст со свистом опустился на ее спину. Она закричала и съежилась на полу, стараясь превратиться в комочек, чтобы как можно меньше места оставалось для ударов.

Гарэн безжалостно бил ее. Хлыст разрезал воздух и опускался на спину, плечи Катрин. Она уже не кричала, боясь усилить его ярость. Но ее молчание, казалось, возбуждало в Гарэне новый приступ бешенства. Вдруг он наклонился над ее распростертым телом, схватил за платье и с сухим треском разорвал его. Спина и бедра Катрин были теперь обнажены, но Гарэн продолжал стегать. Хлыст врезался в ее нежное тело с такой силой, что ранил кожу. Катрин кричала от страшной боли, когда плеть обжигала ей спину. Ползая по полу, Катрин старалась за что-нибудь спрятаться: за комод, за кровать. Но каждый раз Гарэн преграждал ей путь и снова вытаскивал ее на середину комнаты.