Гейл Уилсон: Тайна покинутой часовни

– Мэри... – вновь повторил он вопросительным тоном.

Она открыла глаза и заставила себя улыбнуться. Ник подошел, бережно продел ее руки в рукава нижней кофточки, а затем – в рукава платья. Его пальцы без труда справлялись с многочисленными застежками и тесемками женской одежды. Скольких женщин он... Но это не имело теперь никакого значения. Сколько бы их ни было, они все остались в прошлом. А она жила в настоящем.

Она стояла не шевелясь, позволяя Нику одевать ее, словно фарфоровую куклу. Или ребенка. Только когда он стер слезы с ее щеки, Мэри поняла, что плачет. Поймав его руку, она прижалась к ней влажной щекой.

– Я не хотел причинить тебе боль, – произнес он тихо.

– Знаю, – шепнула Мэри, улыбнувшись.

– Тебе очень плохо, милая?

– Нет, – поспешила утешить его Мэри. Глаза Ника наполнились беспокойством, между золотистыми бровями залегла складка. – Вовсе нет.

Она солгала. Зачем усугублять бремя его вины, которую Нику предстояло увезти с собой на поле боя, в неведомую страну?

– Нам пора, – вновь повторил он.

– Знаю.

Но, подойдя к гнедому жеребцу, смирно ждавшему на прежнем месте, и бережно подсадив на него Мэри, Ник повез ее совсем не в ту сторону.

В вечерней тени камни стен древней монастырской часовни сливались в сплошную серую массу. С дороги часовня была почти не видна. Ею редко пользовались с тех пор, как по приказу старого герцога, деда Ника, выстроили новую церковь, поближе к деревне. Некоторые считали, что герцог построил ее во искупление своих многочисленных грехов. А в старой маленькой часовне теперь бывали лишь призраки тех, кто некогда молился под ее крышей.

Мэри не стала спорить, когда Ник снял ее со спины жеребца и повел к деревянным дверям. Двери протестующе заскрипели, открываясь. Внутри было довольно темно, и пришлось подождать, пока глаза привыкнут к полумраку.

За алтарем виднелся высокий витраж. Свет, проникавший сквозь разноцветные стекла затейливой формы, скупо освещал простой каменный алтарь. В часовне по-прежнему ощущался слабый аромат ладана. Ник взял Мэри за руку и повел было ее к алтарю, но она попятилась и попыталась высвободиться.

– Нет! – воскликнула она, невольно стремясь покинуть святое место. – Не сюда!

Она не могла, не имела права стоять у алтаря с разгоряченным после любви телом!

– Именно сюда, Мэри!

И она перестала сопротивляться. На миг взглянув ей в глаза, Ник повернулся лицом к алтарю, к фигуре, изображенной посреди витража.

– Сюда, – опять повторил он. Возведя глаза к витражу, он произнес знакомые слова: – Я, Николас-Уильям Ричард, беру тебя, Мэри... – Тут он запнулся и обернулся к ней. Мэри стояла, благоговейно глядя не на витраж, а на своего спутника.

– Элизабет, – шепотом подсказала она. Долгое время Ник не мог оторвать глаз от ее лица, сиявшего в эти минуты неземной красотой, но наконец опомнился и вновь повернулся к витражу.

– ... беру тебя, Мэри-Элизабет, в жены. Клянусь быть с тобой и заботиться о тебе в богатстве и нищете, в болезни и здравии... – Он вновь запнулся, забыв остальные слова клятвы, и потому закончил просто: – Отныне и во веки веков. Аминь.

В ожидании Ник обернулся к Мэри. Борясь со слезами, она устремила невидящие глаза на стеклянную фигуру, расплывавшуюся перед глазами.

– Я, Мэри-Элизабет, беру в мужья тебя, Николас-Уильям Ричард. Клянусь отныне быть с тобой в болезни и здравии, любить и лелеять тебя, пока смерть не разлучит нас. Сим объявляю тебя своим мужем.

– Аминь, – подсказал Ник, как будто это слово было талисманом, оберегающим клятву.

– Аминь, – послушно откликнулась она.

Он отпустил ее руку, но не поцеловал, а внезапно привлек к своему горячему телу.

– Где приходская книга? – спросил он, касаясь губами ее волос.

– Не знаю, – честно ответила Мэри, запрокинув голову и вытирая слезы.

– Надо найти ее, – заявил Ник. Из нежного возлюбленного, только что пылко произнесшего слова клятвы, он вновь превратился в высокомерного аристократа, офицера армии Веллингтона, властного и уверенного в себе.

– Зачем?..

– Чтобы внести в нее запись о браке.

– Но...

– Попытайся вспомнить, Мэри!

Вновь беспрекословно повиновавшись ему, Мэри прошла за алтарь к небольшому шкафу. Минуту она воевала с неподатливым замком, затем наконец сумела открыть дверцу и нашла только старую книгу в кожаном переплете. Мэри знала, что ее пергаментные страницы исписаны прежними деревенскими священниками, вносившими в книгу важные события из жизни прихожан. Новая книга, в которой следовало сделать запись о браке, покоилась в алтаре новой церкви.