Владимир Великий - Вехи моей жизни

Теперь о моем поколении. Скажу однозначно. Это самое лучшее поколение в истории нашей страны, да и всего человечества. Мало того. Оно по своему содержанию уникальное, благословенное поколение. Рожденные после войны получили Божий дар жить в условиях мира, в который не врывались массовые насилия или погромы. И в этом мы обязаны своим дедам и отцам, которые отстояли и спасли нашу страну от нашествия гитлеровской Германии. Надеждами о лучшем обществе, имя ему социализм, который провозглашал мир, свободу, равенство и братство всех народов, жили победители и их дети. За идеалы социализма также погибали и те, кто защищал независимость нашего Отечества.

Молодые люди 70-х годов прошлого столетия, к ним относится и автор, основа и гордость Советского Союза. Наше поколение никто и никогда не называл потерянным поколением, лишним поколением. Этому способствовали и успехи Советского Союза, как в строительстве социализма, так и на международной арене. Образование мировой системы социализма, распад колониальной системы империализма значительно укрепили позиции сил мира и прогресса. Радовала нас и относительно стабильная обстановка в мире.

Вместе с тем, нельзя отрицать и то, что среди «золотого» поколения были и есть подонки, перевертыши, приспособленцы. Скорее всего, это не есть недостаток воспитания. Это результат несовершенства той системы, которую я на протяжении всей своей жизни намеревался изменить.

Ради справедливости надо сказать, что моя жизнь, как и многих моих сверстников, была не столь и безоблачной. И это в большей степени определялось теми, кто стоял у руля власти. В мою бытность на ее вершине было 8 человек. Только благодаря им и их приспешникам на территории огромной страны происходили «великие преобразования», в числе оных были коллективизация, продразверстка, игры в перегонки с Америкой, продовольственные и жилищные программы и т. п. 50-е – 60-е годы прошлого столетия для сибирской деревни были особенно тяжелыми. Причиной этому были не сибирские морозы, а чудачества партаппаратчиков и руководителей районов. По сути дела, приход того или иного чиновника характеризовался очередными экспериментами. Они пугали крестьян, отбивали у них желание работать дома и в колхозе.

Мне не было еще и десяти лет, когда я часами стоял возле небольшого полуразвалившегося магазина, ожидал повозку с хлебом. В этот период селян довольно часто «угощали» кукурузным хлебом. Выдавали строго по рациону – полбулки хлеба на одного человека.

Были времена, когда начальники из района ходили по дворам и пересчитывали живность, вплоть до последней курицы. Я до сих пор помню, как скрывался за кучей дров, которые находились за огородом. В этот день падал снег, я же лежал пластом на земле и не шевелился. В руках держал маленького ягненка, которому то и дело зажимал мордочку. Боялся, что он заблеет. После ухода «контролеров» мать пришла на зады (то же, что задворки) и со слезами на глазах обнимала то своего сына, то крохотное животное.

Ощутил я на себе и очередной шаг торжества ленинской политики построения социализма на селе как ликвидация «неперспективных деревень». Жителей свозили на центральную усадьбу колхоза или совхоза. Кое-кого отправляли на освоение целинных и залежных земель Поволжья, Южной Сибири, Казахстана и Дальнего Востока. Я могу воспроизвести до мельчайших подробностей содержание разговоров моих родителей, которые очень тяжело переносили очередную «указивку» партии. Молодые люди только что построили себе дом, обзавелись живностью. До этого они жили у своих родителей (в доме моей бабушки Лизы). Во время строительства дома жили в бане. Отец был также против безмозглой политики руководящей силы советского общества, несмотря на то что его несколько раз приглашали в ряды КПСС. Он вежливо отказывался.

В 1950–1987 гг. в результате государственной политики по укрупнению колхозов и совхозов были признаны неперспективными и прекратили свое существование свыше 20 сельских населенных пунктов Называевского района Омской области. Не осталось даже кладбищ, из памяти людей навсегда вытравили историю и достижения многих поколений. Подобных экспериментов под руководством Коммунистической партии, я, как и мои сверстники, не говоря уже о предках, пережили десятки, а то и больше.

В итоге ничего не получилось. Коммунизм, как таковой, в СССР не построили. И это было не так страшно. Меня как человека пугало совсем другое. Под угрозой было основа основ человеческого существования – земледелие, сельское хозяйство. Итог для великой страны оказался далеко неутешительным. Разрушались и умирали деревни, совхозы-миллионеры, приближая время «колбасных электричек», пустых прилавков, отсутствия продуктов питания в стране, способной прокормить не только себя, но и полмира. Воспоминания о прошлом вызывают у автора саркастическую улыбку. Причиной этому была моя детская наивность. Я назойливо просил свою маму, когда она была в Называевске или Омске, купить «кирпичную» булку хлеба. Хотя и сейчас, когда прошло более чем полвека, пышный каравай, испеченный ею, доносит приятный, необычный вкус и запах деревенского хлеба. Его нельзя сравнить ни с советским, ни с заграничным.