Владимир Крупин: Папа в моей жизни

Владимир Крупин

Папа в моей жизни

Однажды я был приглашен к папе. Не лично меня позвали, а группу русских писателей, но ограниченную. Это было в Риме, в 1988 году, я делал доклад на тему "Христианство и коммунизм" и начал его рассказом о том, как хоронили коммуниста сердобольные старушки. Просят в церкви отпеть и говорят: "Всю жизнь с нами боролся, пусть хоть на том свете отдохнет".

Пригласили. Нагоняли трепета. "Будьте в номере до девяти". Без пяти девять звонят: "Просим быть в номере во столько-то". Без пяти во столько-то звонят: "Примет тогда-то". Потом отбой. И так далее. Пафос встречи сбила, спасибо ей, экстрасенска Джуна. Он с ней час беседовал. Час. И на нас, на всех остальных, -- час. Мы же все-таки властители дум и чаяний, а она бесовка, каково вынести? Еще и анекдот добавился, сами итальянцы-католики рассказали. Как к папе рвется на прием сатана, его охранники не пускают. Но вот он уже в приемной. Там отношение другое, обещают записать на прием. Тут сам папа выскакивает, просит пройти. "Это же сатана". -- "Нет, нет, это анжело сепарато", то есть ангел отделившийся, сепаратный.

А в самом Ватикане все было как-то оперно. Кардиналы, охранники времен Леонардо да Винчи, в банановых штанах. Не хватало грянуть маршу Верди из "Аиды". Идет кардинал, на ухо шепчет: "Прочим говорить с папой не более двух-трех минут". Еще один писатель был, сибиряк, он мне говорит: "Ты бери мои минуты и говори с ним пять".

О чем я с папой говорил, знают только я да папа. Да переводчик, жив ли он? Один из наших писателей дрогнул, кинулся перед папой на колени, папа на него руку положил.

Потом мы вышли на площадь Святого Петра, потом зашли в собор Святого Петра, огромный, как огромный вокзал. Тут туристы, тут служат, тут какое-то мероприятие...

Папа просил написать на его могиле: "Победителю коммунизма". Завещал похоронить в Польше. В Кракове на каждом углу памятные доски: здесь папа служил, здесь то-то и то-то. Памятник папе, музей папы.

Краков -- красивейший город Европы. Ему таким бы не бывать, если бы советские войска бравшие его, штурмовали бы так, как всегда штурмуют -- с наименьшими потерями, то есть бомбили бы, обстреливали тяжелой артиллерией. Но поляки просили маршала Конева не бомбить и не обстреливать -- жалко архитектуру. Брали стрелковыми частями, положили страшное количество жизней -и это в самом конце войны. В благодарность за это поляки выкинули памятник Коневу. А один поляк гордился в разговоре тем, что поляки долгие годы доили русских -- брали у них нефть за гроши и перепродавали на Запад с фантастической накруткой. То есть вы хотите сказать, спросил я, что так учат дураков? То есть, отвечал он, мы жалеем, что перестройка наступила немного очень быстро.

Красивый город Краков. Замок, внизу река Висла. Много костелов. Утро, костел святого Яна. Начинается месса. Рядами вышли изнутри и расселись по рядам монашки. Как за парты. Раскрыли молитвенники. Службу вели двое ксензов, молодой и пожилой. Пожилой включил над пюпитром свет, пощелкал по микрофону, проверил звук. Молодой включил экран сзади себя. Они говорили по очереди, передавая микрофон друг другу. По экрану полз текст, включалась запись пения. Монашки подпевали. Служили то сидя, то вставая. Молодой принес два кувшинчика, слил из них враз светлую жидкость в одну чашу. Из репродукторов раздавались звуки службы, различались слова: "И пана нашего Езуса Кристоса". В какой-то момент мессы монашки, встав и сделав ладошки домиком у груди, покланялись друг другу, видно, просили прощения. Потом организованно, начиная с первых рядов, пошли к кзензам. Подходили, высовывали языки, на которые пожилой клал желтые кружочки-облатки. Молодой разломил свой кружочек, помешал им в чаше и съел. Также и пожилой. Монашки опять расселись. Некоторые, махнувши рукой перед лицом и грудью и присев и стукнув об пол левым коленом, уходили. Молодой выпил из чаши, протер ее белой тряпкой, которой и накрыл. На экране появилось объявление "Гимн No 1", который тут же был совместно с включенной записью исполнен. Здесь упоминалась "пани матка Боска". Потом прошли гимны номер и два и три. Слайды с текстом менялись автоматически, со стуком, как бывает на лекциях с показом картин, схем или карт. Потом, вставши, все исполнили общую молитву. И разошлись. Вся месса продолжалась сорок пять минут. А я ждал херувимской, ждал поминовения усопших, молитвы о живых. У нас по сорок пять минут иногда на литургии только поминовение идет.