Полина Саймонс - Медный всадник

Рядом с доками Татьяна нашла маленькую уже открытую булочную, где на полках лежал белый хлеб. Она показала женщине американские деньги. Владелица покачала головой и сказала по-шведски:

– Bank. Pengar dollars [23].

Татьяна повернулась к двери. Женщина что-то пронзительно крикнула вслед. Татьяна, боясь, что она заподозрит неладное, не остановилась. Она уже была на улице, когда та догнала ее и дала полбулки восхитительно пахнувшего теплого белого хлеба с корочкой и бумажный стаканчик с черным кофе.

– Tack. Tack sa mycket, – поблагодарила она.

– Varsagod, – ответила женщина, качая головой при виде протянутых Татьяной денег.

Усевшись на скамейку у доков, выходивших на полумесяц Балтийского моря и Ботнического залива, Татьяна жадно съела хлеб и выпила кофе. Ничего вкуснее она за всю свою жизнь не пробовала. Поев, она долго не мигая смотрела на голубой рассвет. Где-то там, к востоку от льда, лежал осажденный Ленинград. А еще дальше к востоку пробуждалось Лазарево. И между всем этим гремела Вторая мировая война. Между всем этим существовал товарищ Сталин.

Наконец она встала и бродила по улицам, пока не открылись банки. В одном она поменяла часть американских денег. Став богаче на несколько крон, она купила еще белого хлеба, нашла место, где продавали сыр, даже несколько сортов, и в довершение всего остановилась у кафе, где подали на завтрак не только овсянку и не только яйца, не только хлеб, но и бекон!

Она три раза просила принести еще бекона и решила, что отныне только этот деликатес будет составлять весь ее завтрак.

Но до вечера была еще уйма времени. Татьяна не знала, где может отдохнуть. Правда, Александр говорил, что здесь есть такие отели, в которых сдают номера, не спрашивая паспортов. Совсем как в Польше. Тогда она этому не поверила. Но Александр, как всегда, оказался прав.

Татьяна не только сняла номер, не только получила ключ от комнаты, где было тепло, стояла кровать и из окон открывался вид на гавань. Там оказалась ванная, а в ванной была штука, о которой рассказывал Александр: тот самый душ. Она простояла под горячим потоком не менее часа.

И проспала двадцать четыре.

Семьдесят шесть дней просидела на скамейке у пирса, под крики чаек глядя на восток, мимо залива, мимо Финляндии, на Советский Союз.

Семьдесят шесть дней…

Они с Александром планировали остаться в Стокгольме на весну, ожидая, пока придут документы из госдепартамента. Двадцать девятого мая они отпраздновали бы в Стокгольме его двадцать четвертый день рождения.

Суровость Стокгольма смягчило наступление весны. Татьяна покупала желтые тюльпаны, ела свежие фрукты прямо с лотков рыночных торговцев и мясо: копченую ветчину, свинину и колбасу. И мороженое. Лицо зажило. Живот рос. Она подумывала остаться в Стокгольме, найти больницу, которая взяла бы ее на работу, родить ребенка в Швеции. Ей нравились тюльпаны и горячий душ.

Но чайки жалобно всхлипывали над головой.

Татьяна так и не добралась до церкви Риддерхольм, шведского Храма славы.

Наконец она поехала на поезде через всю страну, в Гётеборг, где без труда спряталась в трюме одного из шведских торговых судов, отправлявшихся в английский порт Харвич в составе вооруженного конвоя. Поскольку Норвегия была оккупирована немцами, существовала опасность воздушных налетов: недаром в Северном море каждый день топили суда. Нейтральная Швеция не желала подобных инцидентов. Татьяне они тоже были ни к чему.

Плавание прошло спокойно. Они пришвартовались у английских берегов, и Татьяна поездом с удивительно удобными сиденьями добралась до Ливерпуля. Из чистого любопытства она купила билет первого класса. Наволочки на подушках были белыми. Хорошо бы ехать в таком поезде в Лазарево, после похорон Даши…

Она провела две недели в неуютном индустриальном Ливерпуле и наконец нашла судоходную компанию под гордым названием «Белая звезда», суда которой раз в месяц отправлялись в Нью-Йорк. Однако обнаружилось, что для проезда требуется виза. Татьяна купила билет второго класса и поднялась на борт. Когда молодой юнга спросил у нее бумаги, Татьяна показала свои дорожные документы из Красного Креста. Юнга сказал, что нужна виза. Татьяна призналась, что у нее нет визы. Тогда он спросил паспорт. Татьяна ответила, что и паспортом не обзавелась. Юноша засмеялся и сказал:

– В таком случае, крошка, вы никуда не плывете.

– У меня нет ни визы, ни паспорта, зато есть пятьсот долларов, которые вы получите, если пропустите меня на борт, – выдавила Татьяна, закашлявшись. Она знала, что пятьсот долларов – огромная сумма, годовое жалованье простого матроса.