Джулия Лонг - Очаровательная скромница

– Мистер Силвейнус.

– И, знаешь, странно, но, могу поклясться, что боль стала меньше, когда он прикоснулся к моей руке.

– Думаю, божий человек и фляжка виски поработали над этим вместе.

Джулиан тоже улыбнулся.

– Наверное, ты права.

Последовала еще одна пауза.

– Но я совершенно точно умру, – серьезно сказал он, – если ты опять уйдешь. Просто будь рядом.

– Джуль… Я проявила непростительную трусость, но ты же все время знал, что мне страшно. Я люблю тебя.

– Знаю, – так же серьезно проговорил он. – Считай, что ты прощена.

Феба почти удивилась, что он тоже не сказал, что любит ее. Почти. Она немного подождала, но признания так и не последовало. Ну ладно.

– Ты был прав во всем, что касается меня, – в конце концов, сообщила она.

– Ты тоже. Относительно меня.

– Но ведь мы не могли быть правы оба.

– И все же, так оно и есть, моя дорогая школьная учительница. Я так тебя люблю, что не могу выразить это словами. Я никогда в жизни не говорил ничего подобного ни одной женщине, потому что никогда никого не любил. Совершенно ясно, что я не смогу жить без тебя. И с этим ничего нельзя поделать. Можно разложить всю свою жизнь по разным полочкам, но я никогда не смогу опять вести себя нормально и никогда не избавлюсь от телесной раны, если не буду знать, что ты моя, только моя, отныне и навсегда. Я хочу…

Тут красноречие его снова покинуло.

Он отвернулся к стене и проговорил сам себе:

– Надо же, это оказалось сложнее, чем я думал. И даже немного унизительно.

Собравшись с силами, Джулиан опять повернулся к ней и продолжил, причем его голос дрожал от сдерживаемых эмоций.

– Ты сделаешь меня самым счастливым человеком на земле, если согласишься стать моей женой.

Напыщенно, конечно, но как приятно!

Раздался робкий стук в дверь. И Джулиан и Феба подпрыгнули.

– В чем дело? – в один голос спросили они.

Дверь приоткрылась, и в щель заглянул Нед Хоторн.

– Лорд Драйден, там пришли два перепуганных джентльмена и требуют немедленной встречи с вами. Немедленной.

Джулиан и Феба переглянулись.

– Пусть войдут.

На пороге остановились двое мужчин. Один – приземистый краснолицый сельский сквайр, седовласый и решительный, в покрытых грязью сапогах, другой – прыщавый юнец, тонкий, как молодое деревце, модно одетый… с длинным вихром, падающим на глаза.

Оба низко поклонились.

– Лорд Драйден, я – мистер Фредерик Харт, а это мой сын Джим. Расскажи ему все, Джим, – мрачно приказал старший из пары.

Молодой человек судорожно сглотнул. Он был бледен до синевы и, казалось, его вот-вот стошнит.

– Вас ранили из пистолета 45-го калибра, лорд Драйден? – спросил он тонким дрожащим голосом. Шляпа в его руке буквально ходила ходуном.

Маркиз нахмурился и стал подниматься. Феба удержала его.

Джим разжал кулак. На его ладони лежала пуля, в точности такая, как незадолго до этого достали из тела Джулиана.

Выражение лица маркиза заставило юнца попятиться. Он выпалил, заикаясь:

– Мы стреляли по мишени, сэр, понимаете? Я отличный стрелок… в основном. А тут стемнело… я знал, что надо остановиться, но хотел сделать последний выстрел, и тут мне волосы попали в глаза, я промахнулся, и пуля, наверное, срикошетила. – Он закрыл глаза и шумно вздохнул. – Лучше бы я выстрелил в себя! – выкрикнул он. – Вы сильно ранены? Не могу выразить, как мне жаль!

– Эти юнцы носят такие странные прически, – пробормотал его отец. – Я бы сказал, нелепые. Когда мы услышали, что с вами случилось – в маленьких городках слухи распространяются быстро, вы же знаете, – я настоял, чтобы он сам разобрался с последствиями. Иначе нельзя. Я прав, сын?

Юнец понуро кивнул.

Джулиан уже в который раз лишился дара речи. Он был невыразимо тронут проявлением чести двух деревенских сквайров, равно как и унизительным свидетельством того, что не все в этом мире в его власти. Жизнь знает, что ему надо, куда лучше, чем он сам, и довела это до его сведения весьма своеобразным способом.

– Что ж, – очень строго сказал он, когда снова смог заговорить. – Последствия будут суровыми. Мне потребуется компенсация.

Юнец закрыл глаза и сглотнул. Не дай бог, его действительно стошнит. Отец крепко держал сына за руку, опасаясь, что у него подогнутся колени. Парень сдувался прямо у них на глазах.

– Все, что угодно, милорд, – едва слышно выговорил он.

– Я хочу, чтобы ты отстриг этот дурацкий вихор на лбу.

Повисло молчание.

– И это все, милорд? – недоверчиво переспросил отец.