Одри в ужасе замерла, слушая его рассказ, прерываемый рыданиями.
– Он продолжал вырывать у меня оружие, даже не глядя мне в лицо. Мой палец оказался на спусковом крючке, курок был взведен еще раньше. И винтовка выстрелила. Я никогда не забуду его глаза в этот момент. В то же мгновение мы узнали друг друга… Прежде чем упасть, он успел назвать меня по имени…
Ли поднялся, утирая слезы рукавом рубашки. – Волосы у него отросли почти до плеч… он отрастил бородку, был грязный, худой, оборванный… Я понял, что это он… слишком поздно. Если бы я только знал… то мог бы освободить его… отправить домой! У меня было достаточно власти… если бы я знал… что он среди этих пленных… если бы я узнал его на секунду раньше…
Ли прерывисто вздохнул и отошел к окну.
– Знаешь, что Джой сказал? – он снова обернулся и посмотрел на Одри. – «Какая странная у нас встреча, Ли!» – Он глубоко дышал, чтобы справиться с чувствами. – Он шутил, даже умирая. Это был прежний Джой. Просил меня позаботиться о тебе вместо него. Взял с меня слово, что я найду тебя. Сказал, что ты все равно будешь любить меня, даже если обо всем узнаешь. Хотел, чтобы мы были вместе, Одри. Джой хотел этого больше всего на свете. Мечтал о том, чтобы ты была счастлива. Ты хочешь знать его последние слова? – О Боже, как трудно было смотреть на ее лицо, искаженное болью. Ли разбередил ее старую рану, но все уже было сделано. – Он сказал: «Я прощаю тебя, Ли. Я прощаю тебя!» Он сказал, что не считает меня виноватым.
Ли подошел ближе, стал перед ней, судорожно сжав кулаки, по щекам катились слезы.
– Действительно, Одри. Я не хотел его смерти, это не моя вина, Одри. Я не знал, что это он! Но я знаю другое, что убил много других Джоев в этой войне! Я знал, что однажды найду тебя и расскажу все, потому что не мог бы жить с такой болью в душе. Чтобы забыть о нем, я начал пить. Пил и пил, чтобы ничего не помнить. Продолжал воевать, закончил службу, потому что был хорошим солдатом! Даже получил повышение, но все время внутренне сходил с ума!
Одри молчала, не поднимая глаз, она словно оцепенела. Почему она ничего не говорит? Почему не кричит на него? Почему не набросилась на него с кулаками?
– Я держал его на руках, умоляя не умирать… но выстрел был произведен с очень близкого расстояния. Я понимал, что он не выживет. Возможно, это прозвучит кощунственно, тем более из уст человека, убившего его… но, по крайней мере, он умер на руках того, кто его любил… и кто его любил. А ты хорошо знаешь, что я очень любил этого мальчика, Одри! Ты знаешь, что я никогда бы не позволил такому случиться, если бы узнал его. Я лучше позволил бы ему застрелить себя из этой чертовой винтовки! В течение нескольких недель я был близок к тому, чтобы застрелиться.
Наконец Одри быстро взглянула на него, но он ничего не сумел прочесть в ее мимолетном взгляде. Она снова молча отвернулась.
– Я сам выкопал ему могилу, помолился над ним, поставил крест. Просидел возле него всю ночь, пил всю ночь, пока не потерял сознание у могилы. Если бы не ранение и не мое бессознательное состояние в течение долгого времени, то, должно быть, я допился бы до собственной смерти. Когда я выздоровел, то решил навсегда отказаться от виски, если хочу снова окрепнуть, иметь ясную голову и разыскать тебя. Я понял, что виски только на время притупляет боль, Одри. Но она никуда не исчезает. Я могу сказать это тебе точно, потому что боль, которую я испытывал и испытываю, гораздо сильнее физических страданий.
Одри сидела, закрыв глаза, слезы беззвучно катились по лицу.
– Мне это хорошо известно, – тихо сказала она.
Ли нервно пригладил ладонями волосы, направился за курткой, не спеша оделся.
– Я нашел у него письмо… которое он начал, но не успел закончить. Я решил, что тебе будет важно получить его последнее послание… Поэтому и отправил. Он очень гордился тем, что дослужился до капрала, что его считали хорошим снайпером. Несмотря ни на что, думаю, он умер гораздо более счастливым, чем был раньше. Он нашел то, в чем смог проявить себя и очень гордился собой. Он сумел даже умереть героически… он простил меня, потому что знал, как я нуждаюсь в его прощении. Его последние слова и беспокойство были о тебе, – Ли взял со спинки стула шляпу. – Но я нуждаюсь в прощении другого человека больше, чем в прощении Джоя. И ты понимаешь, о чем я говорю.
Одри взглянула на него, слезы все еще продолжали катиться по щекам.
– Ты… должен был сказать мне… раньше. Ли вытер слезы и надел шляпу.
Читать дальше