Первым делом Рэймонд раздвинул портьеры, и хотя света с улицы пока не хватало, обнаженное окно все-таки лучше, чем этот плотный бархат. Как же непривычно снова оказаться в мире зашторенных окон, показной благопристойности и тайн, спрятанных за всеми замками! Флорентийский дом, светлый и громадный, не прятал ничего и радушно принимал любого, кто входил. Другие места, где Рэймонду приходилось бывать, часто оказывались и более тесными, и менее освещенными, чем это, но… Все равно ему казалось, будто тут – клетка.
Рэймонд прошелся вдоль полок, иногда подолгу застывая на месте и разглядывая корешки книг. Надо же, здесь имеется пополнение! «Сибилла» Дизраэли, этого любителя объединять всё и вся, метящего в премьер-министры. Сборник стихотворений Кольриджа – не того знаменитого Сэмюэла Кольриджа, а его сына, пошедшего по стопам отца, Хартли. Кое-какие из этих вещей Рэймонд знал наизусть. Тем не менее, он снял томик с полки; тот открылся на странице с закладкой, на стихотворении «Она не прекрасна» и негромко прочитал вслух:
– Она красой не затмевает дев,
Бывают и стройнее и прекрасней,
Но улыбнулась, сердце мне согрев,
Улыбкой ослепительной и ясной.
Да уж, отец… – пробормотал Рэймонд и поставил книгу обратно.
Больше, чем стихи, его интересовали автобиографические очерки, и он нашел несколько, сложил их стопкой на столике у камина, уселся во вчерашнее свое кресло и принялся просматривать, иногда надолго задумываясь над страницами. Так его и застал Энтони.
– Доброе утро, сэр. – Если дворецкий и был удивлен ранним подъемом хозяйского сына, раньше любившего поспать после буйных вечеринок, то ничем этого не выказал. – Завтрак сервирован.
– Благодарю, Энтони. – Рэймонд отложил книгу в сторону. – Пусть это пока останется здесь. Возможно, позже я возьму какую-нибудь из них в свою комнату.
– Да, сэр.
– Как я вижу, дом содержится в порядке, – заметил Рэймонд, шагая следом за дворецким в столовую. Не то чтобы он забыл, где она, но так полагалось.
– Конечно, сэр, как же иначе. И лорд Хэмблтон велит за этим следить. Мы здесь везде поддерживаем порядок, даже в самых дальних комнатах, только топим не повсюду, особенно летом. Но летом обычно и не нужно, если не случается так, как сейчас. Удивительно плохая погода для конца июля.
– Вот с этим я согласен.
Отец утром выглядел немного лучше, чем вчера, и Рэймонд, скользнув по нему взглядом, не отметил никаких серьезных признаков нездоровья. Ну, хоть этой проблемой меньше. Скорее всего, лорд решил в очередной раз воззвать к совести наследника и попросить его возвратиться в Англию. А Рэймонд не удовлетворит эту просьбу. Все достаточно просто. Он уже прикидывал, на каком корабле отбудет обратно в Италию. Когда вернется, соберут урожай винограда, персики как раз нальются августовским соком, хлеб – теплым золотом…
Может, потому, что предчувствия эти были приятны и вполне реальны, завтрак прошел хорошо. Отец все расспрашивал об Италии, и Рэймонд говорил, намазывая на булочки масло и джем. Да, вот этого ему в дальних странах не хватало – булочек, что пекут здесь, в особняке, и малинового уилтширского джема. Чревоугодие, да и только. Рэймонд, впрочем, многие грехи на себя собрал, одним больше, одним меньше, уже неважно.
После завтрака лорд Хэмблтон предложил перейти в кабинет. Там, за плотно закрытой дверь, наконец предстояло приступить к разговору.
Отец сел за стол, на котором были разложены бумаги и счетные книги (лорд всегда отличался аккуратностью), а Рэймонд – в кресло напротив стола, предназначенное для гостей и прочих посетителей. В солнечном луче, пробивавшемся сквозь неплотно задернутые портьеры, кружились пылинки, похожие на крохотных светлячков. Рэймонд в который раз подумал: неужели отец так свыкся с полутьмой, что даже когда он один, не открывает окна? Как, должно быть, паршиво жить в вечной тени.
Рэймонд полагал, разговор снова пойдет кругами, прежде чем удастся подойти к самому главному, однако отец его удивил. Усевшись, он некоторое время молча смотрел на сына, а потом произнес ровным голосом:
– Ты ни разу не спросил, как она. Я многого ждал, мой мальчик, но не подобного равнодушия.
Несколько лет назад Рэймонд повысил бы голос уже после этой фразы. Однако – время прошло, и он ничего не ощутил, кроме огорчения. Значит, он не ошибся, все осталось по-прежнему. Ну что ж…
– Так и есть. Потому что я спрашиваю о том, что мне интересно. Она мне интересна не особо. Но если вам так хочется – как она?
Читать дальше