Ширин Мелек - Кёсем-султан. Дорога к власти

Она вела Халиме-султан прочь от павильона, понемногу ослабляя словесную сеть. Ее спутница после первой яростной вспышки умолкла, смотрела темно и, кажется, видела перед собой не совсем то же, что Кёсем. Взгляд валиде словно бы погрузился в те непроницаемые глубины, где блуждала душа Мустафы, повелителя правоверных, несчастного больного мальчика… Ее, Халиме, мальчика, ее сына.

«Мой сын…» – «Давно умер, мама».

Сейчас младшая из женщин пожалела старшую всерьез. Знала, что судьба сына для той – прежде всего путь к власти, ни от кого это не секрет… Но только «прежде всего» – это еще не всё. Не может быть всё. Где-то в душе этой властной, но неудачливой гаремной хищницы заперта, как в клетке, молоденькая горянка Халиме, держащая на руках маленького Мустафу, единственное из оставшихся у нее сокровищ…

Кёсем украдкой ущипнула себя пониже локтя – сильно, чтобы до синяка: вот тебе, злодейка, за мысль о шелковой удавке! Если, не приведи Аллах, с одним из твоих сыновей случится такое, сумеешь ли ты вести себя разумно и сдержанно?

Кровь схлынула с ее щек, когда вдруг зримо представилось, что страшное произошло именно с младшим ее сыном, тем, который…

– Они знают… – прошептала валиде, ничего не замечая. – У них есть…

– Что, дражайшая матушка? – спросила Кёсем, торопливо пытаясь представить, кто такие эти загадочные «они».

– У них есть, – как во сне, повторила та. – Есть лекарство, снадобье от… от всего. То, что греки зовут «панакея». Хаома, амрита, абг-и-хайят, бальзам на воде из источника бенги-су… У них, лекарей, всегда это есть: то, чем они могут исцелить любую хворь. Безумие тоже, – с трудом произнесла она, впервые решившись использовать это слово для обозначения того, что творится сейчас с Мустафой. – Они держат это в тайне. Прячут от мира, от владык. Берегут для самих себя…

Кёсем, слушая ее теряющий связность горячечный шепот, только головой покачала. Да уж, безумие совсем рядом: чтобы найти его, даже не придется возвращаться в павильон к султану.

Мельком она подумала, что совет врача на самом-то деле неисполним. Бен Закуто просто не знает, как во дворце устроено садовое хозяйство. Тут ведь в качестве бостанджи трудятся младшие янычары. То есть, конечно, старшие садовники – не из их числа, они-то подлинные мастера своего дела, без них дворцовый парк, клумбы и живые изгороди приобрели бы неприглядный вид…

Кёсем невольно оглянулась на дерево, под шатровой кроной которого состоялся разговор, – тут, безусловно, потрудился старший садовник, ибо янычарским рукам уход за такой красотой только глупец доверит. Они ушли уже довольно далеко, и теперь можно было рассмотреть только сам зеленый шатер: непокорно изогнутая ветка, изысканно нарушающая его скучную правильность, не видна… а вот птичка, давеча сидевшая на ней, оказалась рядом! Следует за женщинами, перепархивая с куста на куст. Изнывая от любопытства, поблескивает темными бусинками глаз.

Эх ты, пичужка…

Так или иначе, бостанджи-янычары – непременные помощники в дворцовых садах. Включая все загородные сады, приписанные к дворцовым владениям. Вот и Аджеми, друг отрочества ее и прошлого султана, тоже проходил это служение… или должен был пройти…

Сердце вдруг словно пропустило удар, хотя, казалось бы, эта потеря давно отболела. Но, значит, не до конца. Наверно, боль от первых потерь полностью вообще никогда не проходит. А до Аджеми ей, тогда еще совсем не Кёсем, друзей терять не приходилось.

Аджеми как другу довериться могла бы и она, и покойный султан Ахмед ( шахзаде Ахмед), и его младший брат Мустафа, тоже превратившийся из шахзаде в султана… Полностью довериться, во всем, вплоть до головы. Но это ему лично. А вот янычарскому сословию веры нет. Узнай оно через дворцовых садовников, что султан зачем-то решил предаться занятиям, подобающим простому бостанджи, неизвестно что будет.

То есть как раз известно. Нельзя повелителю хоть в чем-то уподобляться своим слугам, становиться равным им. Для слуг это – слабость. Для воинов-слуг – слабость непростительная.

– …Лекари берегут эти всеисцеляющие бальзамы для самих себя, – продолжала валиде-султан, по-прежнему ничего не замечая. – А есть еще лекарства, основанные на могуществе камня и металла… Лазурит, изумруд, янтарь, девственное серебро и самородная бронза… топаз, рубин… Я тебе об этом рассказывала, помнишь?

– Помню, матушка, – ответила Кёсем устало, но Халиме и этого не заметила.