Ширин Мелек - Кёсем-султан. Дорога к власти

Бен Закуто сделал крохотную паузу, явно ожидая от своей собеседницы подсказки. Но та молчала, поневоле впечатленная: доселе все врачи, побывавшие здесь, либо торопливо признавались в полном бессилии доступной им медицины, либо, наоборот, сулили полное исцеление. При этом что те, что другие всячески рекомендовали опиумное питье и конопляное окуривание. Заявившие о своем бессилии – просто на всякий случай, как хорошее и проверенное средство, которое точно не повредит.

А еще все они призывали дополнять лечение молитвами. Или даже заменять. Впрочем, досточтимый Абрахам не принадлежит к числу правоверных, так что ему такое, пожалуй, запретно…

– Это ведь не наш случай, госпожа? – не дождавшись от нее знака, решился спросить лекарь.

«Разумеется», – сказала она глазами, вслух не произнеся ни звука.

– Тогда… – Бен Закуто снова помедлил. – Тогда, госпожа, не гневайся, я предложу путь, который сложен, требует терпения не на дни, а на годы – и при этом твердого результата не обещает. То, что называется «лечение души». Слушать тихую музыку, иногда самому музицировать, если обучен… султан ведь был обучен в отрочестве?.. Созерцать искусные танцы, как можно более плавные, ни в коем случае не воинские… Ну и другие зрелища того же рода тоже целебны. Еще иногда помогает чтение вслух дастанов или волшебных историй.

«Как долго?» – спросила Кёсем взглядом.

– Всю жизнь, госпожа, – грустно ответил лекарь. – Под наблюдением кого-то чуткого, опытного и дружественного.

И взглядом сказал: «Под твоим». А потом добавил, тоже взглядом и движением руки: «Вряд ли так уж долго…»

«Ясно. А теперь остановись».

Но вот этого он как раз не понял. Точнее, по всей видимости, понял наоборот, как «Продолжай».

– А еще в течение этих лет, госпожа, полезно опираться на упорядоченный ход садоводческой жизни: мудрость сезонных работ, целебная благодать жатвы, подвязывания лоз, сбора винограда и оливок…

«Молчи!»

Но было поздно. Зашуршали сзади листья, в ужасе, пискнув, вспорхнула с ветви давешняя птичка – и в проеме живой изгороди сбоку от бен Закуто и Кёсем возникла валиде-султан, грозная, как отряд сипахи в кольчатой броне с обнаженными саблями наизготовку.

– Ты хочешь сказать, иноверец, что моему сыну подобает образ жизни бостанджи, нищего садовника?

Лекарь, еще не отвыкший от общения с Кёсем, с достоинством поклонился Халиме, и Кёсем пришлось с ходу перехватить нить разговора, чтобы не дать бен Закуто погубить себя. То есть погубить его она бы не позволила, но если он успеет сказать хоть слово – все равно какое, – ей придется потратить немерено сил и времени на борьбу с Халиме-султан, израсходовать в процессе этой борьбы кучу договоренностей с людьми, чей голос весо́м во дворце и стране… В общем, гораздо дешевле этого не делать.

– О, дражайшая матушка, да стоит ли твоего расстройства этот случай? Мало ли лекари доселе мнений высказывали, редко ли они ошибались, много ли это значит? И иноверцы среди них тоже прежде бывали: второй – грек, четвертый – перс-шиит, что хуже, чем быть неверным… Ну да, очередной раз вотще оказалась врачебная мудрость, но разве нам это в новинку? Все равно ведь только под нашим заботливым попечением – и прежде всего под твоим, ибо никто не сравнится с матерью, когда нужно стать опорой ее сыну…

Халиме-султан на миг запуталась в сети ее слов, она всегда запутывалась: не ей тягаться с выученицей «бабушки Сафие». Кёсем как бы ненароком встала между ней и лекарем, досадливо махнула ему из-за собственной спины: уходи!

Напор Халиме всегда был убийственно силен, но ум негибок и не слишком остр, так что Кёсем обычно успевала завести вокруг ее ярости второй слой тенет, а если надо, то и третий… Уже не раз подумывала о том, насколько это все-таки сложно и опасно и не пришло ли время заменить словесные тенета на самую обычную удавку. Ладно, пускай шелковую, из уважения к высокому рангу валиде. В конце концов, давно пора привыкнуть: это обыденность, таковы правила игры – и в стране, и в столице, и тем паче в султанском дворце. А она что, святее всех прочих?

Кёсем поспешно отогнала эту мысль. Та ускользнула куда-то вглубь сознания, как змея в нору: ее, может, и не видно, но она там есть, улучит момент – и выползет снова, отыщет незащищенный участок тела, ужалит, впустит яд…

Многовато у нее завелось таких змей. Но что поделаешь: жить во дворце – шипеть с гадюками…

Особенно когда ты формально, по дворцовой иерархии, не понять кто, а на самом деле – реальная правительница Блистательной Порты. Ну, во всяком случае, главный для Блистательной Порты человек. И это надолго. На несколько лет точно: когда еще по-настоящему повзрослеют даже старшие из шахзаде!