Джулия Лондон - Поцелуй принца

– Никто, но она – и впрямь моя сестра, и потому свидетельницей будет она, – заявила Элиза. – Кроме того, если рядом со мной будешь стоять ты, то на протяжении всей церемонии я бы только и делала, что переживала из-за того, что ты настолько очарована Лео, что и думать забудешь о моем шлейфе, – и она многозначительно выгнула золотистую бровь, в упор глядя на Каролину.

Можно подумать, та сделала что-то дурное!

Во всяком случае, сама она определенно так не считала.

– Лео? Так вот как мы теперь его называем? – растягивая гласные, проговорила она. Лео приходился младшим братом принцу Себастьяну. Его Королевское Высочество принц Леопольд.

Принц Леопольд, о чем знали все, последние несколько лет провел в Англии, «посещая» Кембридж, что в действительности означало, что он проводил куда больше времени на званых вечерах, в клубах для джентльменов и на охоте, нежели в учебных аудиториях. Минувшим летом Каролина встретила его в Чичестере на приеме в загородном имении. У них даже завязался очаровательный разговор, который Каролина до сих пор помнила слово в слово. Принц же Леопольд, напротив, не помнил его совершенно. Хуже того, он, судя по всему, не помнил и ее саму .

Голос архиепископа вдруг поднялся до какого-то торжественного речитатива, вновь привлекая внимание Каролины к церемонии. Господи милосердный, она опять думала о принце Леопольде в то время, когда ей следовало бы наблюдать за тем, как ее лучшая подруга выходит замуж за принца . В следующее мгновение Элиза вложила ручку в руку принца Себастьяна и крепко сжала ее, когда архиепископ попросил ее повторить за ним по-английски: «Любить, почитать, защищать и оберегать».

Как романтично!

Каролина скосила глаза вправо. Она сидела рядом со своим братом, бароном Беккеттом Хоком. Старше ее на полдюжины лет, он был ее опекуном с тех самых пор, как ей исполнилось восемь, а ему – четырнадцать. Она прижалась к нему плечом и прошептала:

– Правда, чудесно?

– Ш-ш, тише.

– Думаю, что она красивее самой королевы Виктории в день ее свадьбы, – продолжала нашептывать Каролина. – А платье у нее просто очаровательное. Это я придумала расшить шлейф золотой и серебряной нитью.

Бек сделал вид, будто не расслышал ни слова.

– Знаешь, пожалуй, я и сама могла бы соорудить тот шлейф.

Брат положил ладонь на колено Каролине и сжал его, повернувшись к ней лицом и устремив на нее взгляд своих светло-зеленых глаз. При этом он грозно нахмурился.

Оттолкнув его руку, Каролина огляделась. А он действительно внушителен, этот собор Святого Павла. Высоко над головой парили потолки, разрисованные образами ангелов и прочих созданий Божиих. Все крепления, канделябры и иные элементы были вызолочены, но особенно впечатляюще выглядел амвон, похожий скорее на монумент, чем на подставку для Библии. Витражных же стекол было столько, что утренний свет дробился на длинном шлейфе Элизы, превращая его в движущуюся радугу в сиянии солнечных лучей, пробивающихся сквозь оконные рамы.

Все до единого места в огромном соборе были заняты, заполненные красивыми людьми самых разных оттенков кожи, в ярких костюмах и сверкающих драгоценностях. Каролина знала, что они съехались сюда со всех концов света, из таких стран, о которых она даже не слыхала.

Под полусферическими перекрытиями над алтарем расположился хор молодых мужчин и мальчиков, распевающих гимны, под аккомпанемент которых Элиза шла по центральному проходу навстречу своему принцу. Их голоса звучали так, словно небеса расступились и ангелы решили приветствовать невесту своим пением.

Церемония, длившаяся вот уже час, была преисполнена помпезности и торжественности. Каролина, откровенно говоря, не очень понимала, что происходит, поскольку велась она на латыни и алусианском, и только в той части, что касалась Элизы, звучала английская речь. Ей казалось, что Элиза и Себастьян слишком уж часто то опускаются на колени, то вновь встают, глядя друг на друга сияющими глазами. Но в какой-то невероятно торжественный момент Элиза преклонила колени в одиночестве. Создавалось впечатление, будто ее посвящают в рыцари или миропомазывают на нечто подобное, и, когда все закончилось, архиепископ возложил руку ей на голову, король и королева поднялись со своих мест, а принц Себастьян поднял ее на ноги и приколол к груди роскошную золотую брошь, усыпанную сапфирами.

– Вот теперь она стала принцессой по-настоящему, – прошептала Каролина, обращаясь к Беку.