Шеннон Дрейк: Триумф рыцаря

Повстанцы прогрохотали по мосту, и перед ними открылось странное зрелище: воины без оружия, но одетые в цвета своего бывшего господина. Они сгрудились возле своих лошадей и выглядели брошенными и растерянными.

– Спустите меня, – потребовала Игрейния, – если хотите обойтись без кровопролития.

Ему не понравился ее тон: раздражающий, как само ее существование. Но Эрик помнил о главной цели – найти Марго, дочурку Эйлин и остальных. И только поэтому не сбросил сидевшую рядом с ним женщину на землю. Она была полной противоположностью всему, что он любил: черноволосая, в то время как сердце его стремилось к солнечно-златокудрой; глаза необычного пронзительного темно-фиолетового оттенка, тогда как его взгляд привык к нежно-голубому, словно весеннее утро, цвету.

К тому же живая и здоровая, а его Марго умирала. Эрик спешился и нарочито осторожно снял англичанку с коня.

– Где сэр Роберт Невилл?

Вперед выступил один из стражников.

– Миледи, он… в постели.

– За ним кто-нибудь ухаживает? – забеспокоилась Игрейния.

Эрик наконец потерял терпение и отодвинул ее в сторону.

– Я Эрик Грэхем, представитель Роберта Брюса, законного владыки этих земель. Сложите оружие, и я пощажу ваши жизни. Замок переходит в руки шотландцев, которые признают Роберта Брюса своим королем.

Он обернулся на Питера Макдоналда, который следовал за ним по пятам, и, подав ему знак приступить к делу, не обращая больше ни на что внимания, поспешил через двор к замку. Он точно знал, где англичане держат заключенных, даже тех, кто был уже при смерти. Опрометчивый поступок: какой-нибудь стражник-самоубийца мог поднять меч и пронзить ему спину. Позади Эрик слышал бряцание железа: это его люди соскакивали с коней и собирали оружие врага. Питер Макдоналд, его правая рука со дня коронации Брюса, начал созывать воинов. Эрик полностью им доверял – шотландские патриоты, они выжили лишь потому, что всегда приходили на помощь друг другу. И настолько за это время сблизились, что даже думали почти одинаково.

Входя в главный зал замка, Эрик приготовился к тому, что ему окажут сопротивление, но там никого не оказалось, кроме старика, сгорбившегося в кресле у камина. При появлении Эрика старик попытался приподняться, но усилие оказалось непомерным, и он рухнул обратно в кресло.

– Ты болен? – спросил незваный гость, и его голос эхом отразился от каменных стен.

– Да, – прошелестел старик, – но, кажется, я выжил. Вы явились захватить замок, сэр, а получили ад. Вот что вы получили. Убейте меня, если угодно. Я бы вам послужил, сэр, если бы смог.

Эрик махнул рукой.

– Побереги силы. Лучше скажи, где все люди?

– Умерли. Очень многие умерли. Вот и сэр Невилл свалился с ног. Он лежит у себя в комнате, и за ним ухаживает служанка леди Игрейнии. А стражники, которые еще не заразились… они или во дворе, или в оружейной. Лорда Лэнгли сразу положили в склеп и тут же замуровали, чтобы не распространялась зараза – его супруга не разрешила сжечь мужа, как всех остальных.

– А пленные и их охрана?

– Лежат вповалку в подземелье.

– О них кто-нибудь заботится?

– Они сами. Те из них, кто еще держится на ногах. Ах да… заботилась леди Лэнгли, пока ее, чтобы спасти ей жизнь, не прогнали отсюда.

– Отдыхай, старик, наберешься сил, может, еще послужишь.

Эрик пересек зал и нашел лестницу, которая уходила вниз.

Для тех, кого сюда заточили, ад разверзся задолго до того, как людей поразила болезнь. Ведущие в подземелье осклизлые ступени, казалось, никогда не кончатся. Эти казематы, зловонные, заплесневелые, убогие, сами порождали болезни. В утробе крепости живые валялись рядом с мертвецами; здесь в длинных коридорах в вечном молчании превращались в прах бывшие хозяева замка, их жены, рыцари, знать и слуги. Одних отделяли от прохода призрачные завесы, и каждый мог видеть их украшенные драгоценностями скелеты, другие покоились в склепах, и в их память скульптор вырубил красивые памятники. Сначала шли коридоры мертвых, а уж потом зарешеченные казематы с цепями и грязным тростником на полу. Незабвенных в замке чтили больше, чем живых – людей, потерявших надежду.

Эрик миновал склепы и, услышав стоны, понял, что приближается к темнице. Нырнув под арку, он подошел к массивной деревянной двери. Засов не был закрыт, и в проеме зияла щель. Шотландец толкнул дверь и увидел перед собой камеры и тех, кто в них находился.

Узники лежали на полу, у них не было ни кроватей, ни матрасов. Вонь была, настолько удушающей, что Эрик отшатнулся, но тут же двинулся дальше. В другом конце коридора больные и умирающие валялись, словно груды брошенной одежды. Он свернул направо, туда, где его самого недавно держали вместе с Марго и дочерью. Перевернул тело и увидел лопнувшие нарывы на коже мужчины. Он не узнал мертвеца, но это был определенно один из своих. Смерть его была мучительнее, чем самая изощренная пытка врага. Умерших следовало уносить и сжигать, чтобы не дать распространиться заразе.