Роберта Джеллис: Сладкая месть

– Разве? – твердо и холодно спросил Джеффри. – Разве он любит меня? Ведь только мне назло, только чтобы причинить мне боль, он приказал отцу лично возглавить свое войско. Бедный папа, он настолько покалечен, что едва может взобраться на лошадь. При этом он испытывает такую боль... Это жестоко, просто жестоко! – Голос Джеффри дрогнул.

– А ты уверен, что это Генрих? – спросила Джоанна. Она с благодарностью и облегчением подумала о том, что тяжелая тема всплыла сама собой. Несколько раз она пыталась усмирить гнев Джеффри, но он загонял свою обиду глубоко внутрь себя, что было совсем ему не свойственно. – Генрих привязан к твоему отцу, – продолжила она ласковым и спокойным голосом. – Лично мне кажется, что здесь чувствуется рука Винчестера – предложить подобное, полагая, что ради спасения своего отца ты нарушишь клятву, данную Ричарду. И не думаю, что двуличие Винчестера помешало бы ему самому призвать твоего отца, потребовав от него при этом вести себя и говорить так, как будто бы он пришел к королю по собственной воле и желанию.

– Но зачем бы папа... О Боже! Очень похоже на то, что ты права, Джоанна. Конечно, эта змея могла написать папе и сообщить, что король разгневан – вынужден признать, это могло быть недалеко от истины! – и что если папа приедет лично со своими людьми, то Генрих успокоится и не причинит никакого вреда ни мне, ни моим детям. А еще епископ! Ему бы служить в обители сатаны, а не в храме Божьем!

– Ну... – Джоанна гладила руку мужа. – Мы точно не знаем, чья тут вина, и, наверное, никогда не узнаем. Дав слово, твой отец останется тверд, как камень, и будет утверждать, что это была его собственная идея – вот увидишь.

Джеффри кивнул головой, его взгляд был направлен в никуда. Наблюдая за выражением лица мужа, Джоанна была готова расплакаться от радости. Казалось, он помолодел лет на десять и сбросил с себя тяжкий груз горечи. В отличие от Иэна, Джеффри не был исполнен любовью ко всему человечеству. Джеффри вообще относился к людям предубежденно и ясно видел недостатки даже тех, кого больше всех любил. Тем не менее, если уж он кого-то любил, то любил крепко, несмотря на все их несовершенство. Таких было немного, не считая его отца и мачехи, их детей и их родственников по браку, но особое место среди них занимали король Генрих и брат Генриха – Ричард Корнуолл.

Джеффри часто раздражала непоследовательность Генриха, его порывы, заводящие слишком далеко, манера перекладывать вину на других и внезапные вспышки недовольства, но в то же время он больше всех остальных разделял любовь короля к музыке и искусству. Джеффри искренне восхищался взмывающими ввысь храмами, которые строил Генрих, и прекрасными скульптурами, которыми он их украшал. Генрих дал Джеффри много власти, и Джеффри щедро делился богатством с королем, не жалея на его артистические занятия ни денег, ни людей, ни труда, когда надо было на собственном горбу перетаскивать груды камней и складывать их в аккуратные стопки своими руками. В такие моменты Джеффри меньше думал о Боге и о душе, чем о чистой красоте, но он чувствовал, что Господь простит ему это.

За все годы правления король, несмотря на всю вредность характера и свойственную ему пакостность (как считала про себя Джоанна), ни разу не совершил ничего такого, что могло бы навредить его кузену, так искренне разделявшему его любовь к прекрасному. Жестокость, проявленная Генрихом по отношению к его престарелому отцу, потрясла Джеффри и поколебала веру в своего друга и брата. Поэтому Джеффри так бурно отреагировал на участие отца в этой постыдной войне короля со своим вассалом. Сам же Джеффри отказался участвовать во второй, неправедной атаке на графа Пемброка.

Джоанна догадывалась, о чем думает Джеффри. Хотя муж никогда раньше не касался этой темы, она слишком хорошо его знала. На самом деле Джоанна не очень верила в то, что сказала: будто именно Винчестер виноват в том, что отец Джеффри был призван на войну. Она сама недолюбливала Генриха. Будь он ее ребенком, его бы научили держать себя в узде и больше заниматься делами королевства, а не проектировать храмы и наслаждаться созерцанием статуй и песнопениями.

Тем не менее, ее вполне устраивала версия о виновности Винчестера, так как она помогала снять с плеч мужа часть груза, делавшего его несчастным. Джоанна надеялась, что страна в скором времени избавится от Винчестера – Генрих не любил неудач. С другой стороны, сам король был еще молод, и его правление могло продлиться долгие годы. И Джоанна со всей свойственной ей трезвостью и практичностью решила, что если Джеффри и суждено иметь на кого-то зуб, то пусть лучше он злится на Винчестера, чем на короля.