Елизавета Родкевич - Господин, которого убили дважды

– Благодарю за ответ. Теперь же позвольте вернуться к настоящему. Чем вы занимались этой ночью, скажем, с часу до четырёх?

– Я была в комнате. Кажется, пыталась уснуть. Да, я пыталась уснуть, – по лицу Софьи пробежала тень.

– Кто-то может подтвердить ваши слова?

– Дмитрий мог бы, – она тяжело вздохнула.

– Позвольте задать вам странный вопрос, Софья Константиновна.

Женщина слегка кивнула.

– Что вы столь тщательно пытаетесь скрыть от меня на своей шее?

– Пытаюсь скрыть? Почему вы так решили?

– Вы поправляете воротник каждые несколько секунд, и в эти моменты по вашему лицу становится ясно, что вам больно. Смею поинтересоваться, почему.

– Чего вы добиваетесь, Андрей Петрович? – голос молодой вдовы задрожал от возмущения.

– Простите мне моё любопытство. Я лишь хочу узнать, что служит этому причиной – тому обязывает моя профессия.

Руки Софьи скользнули по ткани платья, открывая тёмно-фиолетовые следы вокруг тонкой шеи. Пристав отпрянул.

– Простите, я вовсе не хотел…

– Думаю, вы понимаете, что это и откуда. Он ужасно ревнив… Был ужасно ревнив, – её губы тронула печальная усмешка. – Я вышла замуж против воли родителей, потому что любила, очень сильно любила… Но не Дмитрия, а того, каким я представляла его. Настоящий же мой супруг оказался совершенно другим человеком. И зачем я всё это вам рассказала? Ну что же, теперь вы подозреваете меня ещё больше.

– Напротив, если вы не стали лгать, то, вероятно, ваша совесть чиста, по крайней мере, мне очень хочется в это верить. Итак, это значит, что вы не совсем пытались уснуть, так ведь?

– Верно. Дмитрий был нетрезв, он… – Софья замолчала. – Я заперлась в своей комнате и ждала, когда он успокоится. К часу Дмитрий пошёл спать, а я просто лежала на постели. Ближе к четырём часам я услышала какие-то звуки и решила проверить, всё ли в порядке. Сначала я взглянула в замочную скважину, но увидела, что мой супруг сидит в кресле. Тогда меня охватила смутная тревога, и я решила проверить, что же там шумело. Дальше, думаю, вы всё знаете.

– Значит, вы могли зайти к нему в любое время. Один лишь выстрел, и все мучения закончены. Занятно, занятно.

– О чём вы? Я же сказала вам правду! Неужели вы подозреваете меня в убийстве собственного мужа?!

– Я подозреваю всех, Софья Константиновна, всех до единого. Я хотел бы ещё немного расспросить вас о покойном Дмитрии Сергеевиче, если вы не будете против.

На лице Софьи промелькнуло выражение разочарования и тревоги, и она вымученно, неестественно вежливо сказала:

– Безусловно, я постараюсь ответить на все ваши вопросы.

– Ваш муж, кажется, владел несколькими предприятиями, и, следовательно, неплохим состоянием. Кому оно достанется по завещанию?

– Какая-то часть пойдёт на благотворительность, какая-то перейдёт его двоюродному брату, остальные же деньги получу я, – она замолчала, а затем, горько усмехнувшись, продолжила: – А вам вот и второй мотив. Как удобно, не правда ли?

Пристав кивнул.

– А что касается поведения Дмитрия Сергеевича незадолго до смерти? Вы не заметили чего-либо необычного?

– Кроме того, что он был просто в бешенстве, когда узнал, что я танцевала с Алексеем Николаевичем… Должно быть, ничего. Хотя нет, постойте – до этого он словно был чем-то очень доволен.

– Доволен, потом невероятно зол – часто ли с ним случались такие перемены

Софья Константиновна Елизарова

настроения?

– Да, очень часто.

– И последний вопрос, Софья Константиновна: вы кого-либо подозреваете? Быть может, у покойного были враги, недоброжелатели?

– Дмитрий никогда не посвящал меня в свои дела, так что, боюсь, я не смогу ответить на этот вопрос, – Софья замолчала, а затем робко спросила: – Андрей Петрович, когда я смогу забрать тело?

– После того, как придут результаты экспертизы. Мы отправили его в город несколько часов назад. Вы приняли решение похоронить вашего покойного супруга здесь?

– Не думаю, что у меня есть другой выход. Вы не могли бы посоветовать кого-то, кто мог бы помочь в этом скорбном деле?

– Безусловно, Софья Константиновна, безусловно. Вечером Фёдор Иванович проводит вас к отцу Иоанну, нашему приходскому священнику.

– Я буду очень признательна.

Пристав кивнул и сказал:

– Что же, благодарю за откровенность и не смею вас более задерживать, – сказал Сафонов, а затем обратился уже к Филимонову: