Виктория Холт - Королева Шотландии в плену

Уолсингем поручил следить за Жаком своему человеку, Алейну, и тот находился днем и ночью с ним в одной комнате, втягивал его в разговоры в надежде вытянуть из него хоть слово, которое могло бы выдать королеву.

Жака охватила ужасная меланхолия; и его было не так уж просто заставить говорить.

Алейн пытался уговорить его.

— Ну же, — говорил он ему. — Вас нельзя ни в чем обвинить. Мой господин — очень справедливый человек. Он прекрасно понимает, что как секретарь королевы вы должны были исполнять свои обязанности. Она говорила вам: «Напишите это» — и вы писали. Единственное, чего желает мой господин, это чтобы вы подтвердили то, что, как нам известно, было написано.

Некоторое время Жак молчал, а затем произнес:

— Хотелось бы знать, как она воспринимает все это.

— Она боится, друг мой, не сомневайтесь в этом.

— Она явно беспокоится, что стало со мной. Она так молода; как тяжело, что ей приходится так страдать.

— Молода! Она уже совсем не молода, и она будет слишком сильно дрожать за свою шкуру, чтобы думать еще и о вашей.

— Я вижу, что вы не поняли. Я говорил о другой.

— О вашей возлюбленной?

— Мы поженимся, когда это будет возможно.

— А-а, — разочарованно протянул Алейн.

Но теперь Жак, заговорив о Бесси, уже не мог остановиться. Он рассказывал Алейну, как сверкали ее глаза и какими мягкими были ее волосы, как быстро она начинала сердиться, как могла открыто не повиноваться, какой решительной становилась, когда задумывала что-то, например выйти за него замуж.

Алейн без особого энтузиазма выслушивал все это. «Странно, — думал он, — что человек, находящийся в смертельной опасности, не может думать ни о чем, кроме как о девушке».

Когда Алейн предстал перед своим господином и Уолсингем спросил его, есть ли у него новости, тот ответил:

— С этим парнем нелегко, милорд. Похоже, он не понимает, какая опасность ему угрожает. Он не говорит ни о чем, кроме своей Бесси.

— Своей Бесси? — переспросил Уолсингем.

— Бесси Пьерпонт, милорд.

— Это должно быть внучка Шрусбери; так, значит, между ними любовь.

— Он больше ни о чем не говорит, милорд.

Уолсингем кивнул. Жаль. Но все же нельзя пренебрегать

ни малейшей информацией. Длительный опыт научил его, что невозможно заранее знать, когда какая-нибудь мелочь может пригодиться.

Марии позволили вернуться в Чартли. Ее первая мысль была о Барбаре Керль, которая уже могла родить ребенка.

Бесси поздоровалась с ней — испуганная Бесси, глаза которой покраснели от слез. Мария с любовью обняла ее, забыв о размолвке. Было грустно, что Бесси в таком юном возрасте встретилась лицом к лицу с трагедией.

— А как себя чувствует Барбара? — спросила Мария.

— У нее родился ребенок. Она лежит в постели.

Мария тотчас пошла в комнату Барбары, и молодая мать издала радостный возглас, когда королева устремилась к ее постели и поцеловала ее.

— А как ребенок?

— Девочка, ваше величество. Она очень похожа на Гильберта. Ваше величество, какие новости?

— Я ничего не знаю, моя дорогая. Все это время меня держали узницей в Тиксале. Но поскольку мой священник был со мной, кто совершил причастие?

— Ее еще не крестили, ваше величество. Здесь никого не было, чтобы совершить обряд.

— Тогда это надо немедленно исправить — Она взяла девочку на руки, нежно поцеловала ее в лобик. В этот момент в комнату бесцеремонно ворвался Эмиас Паулет.

— Я надеюсь, вы назовете ее Марией в мою честь, — сказала она.

— Ваше величество, это будет честь, которую она будет помнить всю жизнь.

Мария повернулась к Паулету:

— Вы позволите вашему священнику окрестить этого ребенка?

— Нет, — ответил он. — Крещение этого ребенка меня не касается.

— Это касается нас всех, — решительно произнесла Мария и, повернувшись к одной из женщин, стоявших рядом, сказала: — Принесите мне таз с водой.

— Значит, ребенка будете крестить вы? — спросил Паулет.

— Светским людям разрешается совершать обряд крещения, если нет священника.

Паулет сердито смотрел на нее, размышляя, как бы ему помешать ей выполнить ее намерение, но ничего не сказал. Вскоре вернулась женщина с тазом. Взяв ребенка на колени, Мария брызнула водой на маленькое личико, произнеся при этом:

— Я крещу тебя Мария, во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Паулет прорычал:

— Вам пора возвращаться в собственные апартаменты.

— Я готова, — ответила Мария и, улыбаясь, передала ребенка в руки матери. — Не бойся, дорогая Барбара, — шепнула она. — Все будет хорошо. Гильберт вернется к тебе. Они не могут наказать невиновного.