Меган Фрэмптон - Как перевоспитать герцога

Герцог вежливо прикоснулся к шляпе и слегка поклонился.

– Еще раз спасибо, – сказал он на прощание. – Роуз будет в восторге.

И вышел за дверь раньше, чем Лили придумала, что ответить.

Последнее слово всегда остается за герцогом.

Он это сделал. Он пошел туда. Он не сболтнул лишнего. Он оставался собой. Или, что точнее, оставался собой настолько, насколько был на это способен. Встреча с ней потрясла его. Она мерещилась ему повсюду с тех самых пор, как покинула его дом. Кстати, когда это было? Неделю назад? Всего неделю назад? Невозможно поверить. Но, только увидев ее воочию, он понял, как сильно ему ее не хватает. Как она нужна ему. Как он ее любит. И потому для ее возвращения он пойдет на любые жертвы. Финансовые в том числе. Он вернет ее во что бы то ни стало, и тогда уже не придется придумывать предлоги для того, чтобы оказаться вместе, будь то возвращение его ночной сорочки, или уроки этикета, или ведение бухгалтерии, хотя, возможно, он мог бы воспользоваться ее навыками в этой области, поскольку ему бухгалтерский учет не давался, хоть убей.

– Ваша светлость, добро пожаловать домой. – Томпсон стал еще суровее и неприступнее с тех пор, как Лили так внезапно покинула его дом. Даже его несгибаемый дворецкий попал под ее чары. Что уж говорить о Роуз. У маленькой девочки, разумеется, психика гибче, чем у пожилого дворецкого, но она без конца говорила о мисс Лили, то и дело приводила ее в пример, и этого Маркусу с лихвой хватало, чтобы понимать, как Роуз о ней скучает, даже если сама Роуз этого не понимает.

Маркус не стал затруднять себя поисками другой гувернантки. И даже не планировал этим заниматься до тех пор, пока не претворит в жизнь задуманное. О том, что будет, если его грандиозный план сорвется, он не осмеливался думать.

– Чай в библиотеку, – распорядился Маркус, передавая дворецкому шляпу и пальто, все еще влажные от прогулки под дождем.

– Слушаюсь, ваша светлость, – сурово сказал Томпсон.

Маркус направился в библиотеку, их библиотеку , но, перед тем как войти, остановился в нерешительности. Казалось бы – та же комната, что и раньше, но она стала другой. Маркус проводил в библиотеке все вечера с тех пор, как Лили ушла. Он уходил спать только тогда, когда чувствовал себя окончательно измотанным, потому что знал: если у него останется хоть чуть-чуть сил, он так и не уснет. Он будет лежать без сна и думать о ней. О том, что делали они, лежа в его постели. О том, что он хотел бы делать с ней.

Он чувствовал себя обманутым, обделенным, словно ему показали, как все должно быть лишь для того, чтобы сразу же всего лишить. И он знал, что ни с одной другой женщиной так уже не будет. Да и не хотелось ему этим заниматься ни с кем, кроме нее. Он хочет ее. И он ее получит. В конце концов, как она не раз ему повторяла, он – герцог. Герцог всемогущий.

Вот только его всемогущество оказывается фикцией, когда доходит до дела.

Маркус пришел к неутешительному выводу, что он в действительности никогда не был прагматиком. В душе он всегда оставался романтиком и поэтом. Увы, никуда не годным. И, что еще хуже, будь Лили сейчас рядом, он бы осыпал ее своими дурными стихами хотя бы для того, чтобы увидеть насмешливый блеск в ее глазах и ее улыбку. Или для того, чтобы полюбоваться, как она приподнимет бровь, изображая сарказм.

Он надеялся, что все это еще будет в их жизни.

Томпсон принес чай и своим появлением отвлек Маркуса, и тот не успел вынести себе окончательный приговор в безнадежной сентиментальности и плаксивости, не свойственной мужчинам его возраста и общественного положения.

– Будут еще приказания, ваша светлость? – с едва заметным поклоном (то ли спина у него перестала гнуться с возрастом, то ли гордость непомерно раздулась) спросил Томпсон.

«Пошел ты к черту, – хотелось крикнуть Маркусу. – Мне не до тебя! Я хочу ее вернуть, ты что, не видишь?» Но только крик ничего не решит, лишь раздосадует их обоих.

– Больше ничего не надо. Спасибо, – сказал Маркус и наклонился, чтобы налить себе чаю, втайне надеясь, что этот вечер – последний, когда ему приходится пить чай в одиночестве.

– Я думаю, ей все же следует надеть синее платье, – упрямо повторила Аннабель в пику Кэролайн. Лили уже поняла свою ошибку. Не стоило просить подруг помочь ей выбрать наряд, в котором она будет сопровождать Роуз на церемонию открытия парка, названного в честь ее отца. Но разве она сама смогла бы справиться со столь ответственной задачей? Конечно, нет. Руки у Лили безнадежно тряслись, голова шла кругом, а в животе порхали бабочки. И даже если бы она сказала подругам, что не нуждается в их помощи, разве они бы ее послушали?