Мэри Келли - Ирландское сердце

– Что с ней? Мейм заболела? – тут же задала вопрос я.

Я слишком бурно проявляла интерес. Назвала ее имя. Я выдала себя. Еще немного, и Маккорд начнет меня расспрашивать. Нужно было сменить тему.

– А что вы видели в Париже, мистер Маккорд? – постаралась переключить его я.

– Вчера вечером ходил на шоу. Все музыканты – цветные, и это не моя музыка. Я люблю старые песни. Помните Долли Мак-Ки, мисс… э-э-э-э…

Предполагалось, что тут я и должна бы представиться, однако я услышала только слова «Долли Мак-Ки».

– Я помню ее, – кивнула я.

– Такой трагический конец, – сокрушенно покачал головой Маккорд. И посмотрел на Шона. – Ее убили.

Теперь самое время было сказать «как печально» и быстренько уйти, но я должна была задать свой вопрос.

– Она ведь была замужем за своим менеджером, по-моему? Не могу сразу припомнить его имя, – начала я.

– Тим Макшейн, – подсказал мне Маккорд.

Я снова услышала это ненавистное имя.

– Он ведь уехал после этого из Чикаго, верно? – с надеждой спросила я.

– О нет. Ему принадлежат казино и целый табун скаковых лошадей, – ответил Маккорд. – А теперь все-таки скажите, как же вас зовут? Чтобы я мог предать Майку, кого я здесь встретил. Да, тесен мир.

– Ой, посмотрите, сколько уже времени! – испуганно показала я на часы на стене. – Заседание уже начинается.

Я спешно пожала Маккорду руку. И, схватив Шона за рукав, с мольбой заглянула ему в глаза. Он понимающе кивнул. Человек вырос в условиях постоянной конспирации. Он не назовет Маккорду моего имени.

Я покинула «Гранд Отель» и пошла к себе домой на площадь Вогезов. Там допила бутылку вина, которую покупала для де Валера.

Раньше, да и сейчас, я держала Питера и свою семью в разных уголках своего сознания. Это были герои истории, которую я рассказывала сама себе.

И вот теперь в ней Питер учил молодых людей убивать, а Генриетта превращала жизнь Мейм в ад.

И еще Тим Макшейн.

До этого я считала, что он живет где-то далеко-далеко или вообще умер. Той ночью я заснула очень поздно.

– «…И лучший ни в чем не убежден, тогда как худший горячим напряженьем переполнен» [201].

Слова Йетса расходились по залу, словно круги по воде от камешка, брошенного с «озерного острова Иннисфри» [202]. Подходящая аудитория для такого обращения. Последнего на этом слете.

Мы находились в библиотеке Ирландского колледжа, где я впервые узнала от Питера, «что чувствует сердце», выражаясь словами Джеймса Джойса, которого, кстати, на слете не было.

Когда я вошла в комнату, Йейтс приветственно поднял один палец, а потом одними губами спросил: «Мод?» Я покачала головой и пожала плечами. Я так и не видела ее, но она могла специально не прийти на выступление Йейтса, поскольку поэт встал на сторону Майкла Коллинза и правительства против де Валера и республиканцев. Сейчас аудитория, разделившаяся по этому же принципу, смотрела прямо перед собой, и каждый, избегая взглядов оппонентов, думал: «Лучшие – это про нас, худшие – про них». После нескольких дней, переполненных разговорами, единство Слета ирландской нации разлетелось в щепки.

– Я написал эти стихи, – пояснил Йейтс во вступительном слове, – когда Мировая война заканчивалась, а Россию, словно кровавым приливом, захлестнула революция. История уже не раз преподавала печальный урок: за слишком большими ожиданиями зачастую следует разгул террора. Урок, на который, похоже, обречена и наша Ирландия. Я взываю к вам, чтобы вы все задумались о возможных последствиях.

Он прочистил горло и пригладил волосы. Сейчас он был уже совершенно седой, но, став отцом, почему-то выглядел лучше – как-то крепче и солиднее. Думаю, это обстоятельство меняет мужчин.

Он был уверен в себе и не похож на того человека, который выкрикивал свои стихи навстречу ветру на пустынном берегу в Нормандии. «Все изменилось, изменилось полностью» – эти его слова до сих пор звучали у меня в ушах.

– Я назвал эту поэму «Второе пришествие».

Начало странное:

«Интересно, откуда он взял этот образ?» – подумала я. И водятся ли вообще соколы в Ирландии? Может, он представлял себя шейхом пустыни, которым был в одной из своих прошлых жизней, о чем рассказывал Мод? Но понять следующие строчки уже было нетрудно.

Вот это была правда.

Тут я услышала, как открывается дверь. Вошедшие де Валера и Шон остановились сзади. И де Валера, и Майкл Коллинз когда-то находились в центре борьбы ирландцев, но центр этот не устоял. И теперь они сражались друг с другом.