Элизабет Бикон - Скандал в семействе Уинтерли

Каким-то образом уговорив или напугав дядю Хорэса, Нелл настояла, чтобы ее отправили в Брюссель, откуда бежали все, кто мог, когда бои приблизились к городу на расстояние всего нескольких миль. Кольм каждый раз с содроганием думал о том, что пришлось пережить его сестре, когда на следующий день после Ватерлоо она увидела кровавые разлагающиеся следы этой адской бойни. Она обыскала все поле битвы, пока не нашла его, ослабевшего и уже почти потерявшего сознание от потери крови. Каким-то чудом ей удалось перевезти Кольма в Брюссель, где его начали лечить на средства нового герцога Линейра. Когда врачи сказали, что он, похоже, выживет, Нелл бросилась назад в Англию, чтобы не потерять место гувернантки четырех знатных девочек-сирот. Кольм сжал кулаки при мысли, что сестре пришлось спасать его, а не наоборот. Ему так хотелось защитить ее, вернуть ей ту жизнь, для которой она рождена!

О чем это он? Ах да. Дядя Хорэс был вторым по старшинству братом его отца и единственным, кто ему нравился. Возможно, со временем Кольм мог бы даже полюбить его. Дядя Морис — следующий после Хорэса — ненавидел Кольма за то, что он сын своего отца, а лорда Криса он ненавидел еще сильней, поскольку тот преуспел в ухаживаниях за Памелой, в то время как сам Морис получил отказ. По мнению Кольма, Морису следовало быть благодарным, что он избежал ее когтей. Однако Морис никак не мог простить, что это нанесло урон его репутации неотразимого мужчины.

Черт! Он снова вернулся к этой проклятой женщине и к тому, как она, соблазнив лорда Криса, выманила у него наследство его сына. О чем он думал, пока снова не сбился на Памелу? Ах да, дядя Хорэс — самый приятный из всех членов семьи. Как только выяснилось, что Кольм, скорее всего, выживет, врачи стали настаивать, что прежде, чем начать новую жизнь, он должен полностью восстановиться. Ни герцог, ни герцогиня Линейр и слышать не хотели, что он в состоянии работать. Они даже отправили его поправляться на море. Так разве он мог в чем-нибудь отказать единственным членам семьи, пожелавшим о нем позаботиться?

Дядя Хорэс вернулся в Англию только в прошлом году, когда унаследовал герцогство. Возможно, он не представлял, какой грандиозный скандал разразился после того, как его младший брат сбежал с Памелой Вердойн, а потом погиб вместе с ней по дороге на прием, куда ей непременно хотелось попасть, невзирая на плохую погоду. Дядя Хорэс считался в семье изгоем, после того как отказался жениться на богатой наследнице, на которой вместо него женился отец Кольма. Умный дядюшка Хорэс, криво усмехнувшись, подумал Кольм. Уж лучше бы его отец сбежал с женщиной, которую любил, чем безвольно соглашаться жениться на той несчастной девушке.

Он снова вспомнил о женщине, которую его отец полюбил так глубоко и безумно после смерти матери Кольма. София Лэмбери, определенно, была ему куда лучшей матерью, чем стала бы первая жена виконта Фарензе. И пусть его мать оказалась пешкой, отданной собственным отцом за титул, пусть она прожила нелюбимой женой лорда Криса, но она, по крайней мере, не была красивой бессердечной гарпией.

Кольм бросил неприязненный взгляд на портрет Памелы Вердойн-Уинтерли, висевший над камином. Да, она выглядела роскошной женщиной в самом расцвете своей красоты, но чувственная насмешка ее томных голубых глаз говорила, как хорошо она сознает свою власть над глупцами вроде лорда Кристофера Хэнкорта и как ей нравится превращать своих любовников в рабов, готовых удовлетворять каждый ее каприз, чего бы это ни стоило им и их близким.

Но каково же быть той, в чьих жилах текла кровь Памелы? Ужасно. Он с сожалением подумал о девушке, вынужденной нести это бремя на своих юных плечах. Кольм не знал ее, но по какой-то причине притаился в тени, чтобы мельком взглянуть на племянницу леди Дернли. Мисс Уинтерли показалась ему сдержанной и замкнутой, как будто слишком хорошо сознавала грехи своей матери. Хотя, возможно, это лишь его фантазии. Темноволосая и не такая красивая, она совсем не походила на свою печально знаменитую мать. Обычно Кольм старался не смотреть на портрет полуобнаженной Памелы, висевший в этой комнате, но сейчас он рассматривал его в поисках подтверждения, что дочь унаследовала ее откровенную чувственность. У мисс Уинтерли был такой же нос и, пожалуй, такая же стройная фигура, но глаза, овал лица и рост совсем другие. Дочь Памелы выглядела так, словно грехи матери преследовали ее даже через пятнадцать лет после гибели той на альпийской дороге.