Ольга Михайлова - Святой в миру

— Простите, сэр, — осторожно заметил мистер Нортон, — но я замечал, что он никогда не уделял моде никакого внимания, и был весьма консервативен в одежде.

— Коркоран слишком умён для хлыща, — обронил сидящий по правую руку от Стэнтона Чарльз Кэмпбелл, при этом выражение его лица, несмотря на оброненный комплимент, было недоброжелательным и хмурым. Он словно извинялся перед пригласившим его Стэнтоном за то, что вмешивается в разговор, но тон его голоса был тверд.

— Мистер Коркоран никому не подражает. Он слишком своеобразен. — Это суждение Гилберта Моргана было высказано веско, но Дорану, внимательно слушавшему гостей его сиятельства, снова не показалось, что мистер Морган восторгается Коркораном. Скорее, в голосе его промелькнуло то-то досадливое, тоскливое и — несколько глумливое. С той минуты, как он услышал об ожидаемом приезде Коркорана, Морган словно потух, казался больным и усталым.

Отвечая далеко не на всё услышанное, Клэмент Стэнтон ядовито заметил, что Коркорану франтить и не на что. Его отец оставил его ни с чем.

Стивен Нортон не мог скрыть удивления.

— Как я понял, мистер Стэнтон, вы не очень близки с братом? Дело в том, что лорд Чедвик, — он познакомился с мистером Коркораном в «Атенеуме», оставил ему всё своё состояние, свыше двухсот тысяч фунтов, всё, кроме неотчуждаемой собственности! — И, видя, как побледнел при этих словах Клэмент Стэнтон, мистер Нортон продолжил. — Я в курсе этой истории, потому что считался одним из наследников лорда Чедвика. Я просто оказался в числе наименее обиженных, ибо лорд Чедвик всегда говорил… — тут мистер Нортон неожиданно смутился, — он… он считал меня достаточно состоятельным и без того. Но шок, испытанный остальными… — Нортон с грустной улыбкой покачал головой. — Вы ведь тоже были в числе наследников, Чарльз, и вы, Гилберт?

Надо заметить, что ни мистер Морган, ни мистер Кэмпбелл не были благодарны болтуну и окинули его далеко не дружелюбными взглядами. Стэнтон же, казалось, был просто шокирован услышанным, но проявилось это только изумлённым восклицанием.

— Свыше двухсот тысяч!

— Да. Эти средства дали ему возможность учиться в Италии, путешествовать, и, разумеется, он мог бы позволить себе — я возвращаюсь к теме нашего разговора — франтить как угодно.

— Говорили, что в Италии он перешёл в католицизм, жил в монастыре. Вот уж глупость. С такими-то деньжищами… — эту фразу неожиданно уронила, ни к месту вмешавшись в мужской разговор, мисс Морган, но тут же и умолкла, поймав гневный взгляд брата.

— Может, его терзает совесть, за то, что оставил других без гроша? Замаливает грехи? — иронично проронил мистер Кэмпбелл, но тут же и осёкся. Было заметно, что он жалеет о сказанном, сорвавшемся с языка, и чтобы сгладить резкость, которая могла бы показаться бестактной хозяину дома, торопливо дополнил, — он всегда был необычным. Ещё в школьные годы был странным.

— Странным? — тихо спросил священник.

Кэмпбелл пожал плечами.

— Его трудно было понять, — спеша искупить неловкость, торопливо ответил Кэмпбелл. — Он где-то вычитал, что опиумное опьянение устраняет все тревоги, примиряет с ближним, делает самолюбие неуязвимым к уколам, вы начинаете любить даже ваших врагов, — и интересовался, не является ли опиум быстрорастворимым христианством? То рассуждал о ричардсоновской «царственной воле человека», то говорил, что любовь к женщине лишает-де собственного образа, и что желание основано на стремлении исследовать запретное и сродни преступлению. Философ, проводящий свои дни в поисках любовницы, говорил он, смешон. Что полюбить иного врага — это антихристианство… Он часто болтал невесть что…

Слова Кэмпбелла вызвали странный блеск в глазах мистера Нортона и спровоцировали резкую фразу мистера Моргана.

— Ну, он не только болтал. Та чертовщина, что вечно творится вокруг него, совсем не безобидная болтовня.

Однако, на вопрос Клэмента Стэнтона, что он имеет в виду, Морган лишь махнул рукой, не пожелав ничего объяснять. Впрочем, помолчав, он проронил.

— Чего стоит только случай с девицей, пославшей ему любовное письмо…

Граф Хэммонд напрягся. Он напряжённо и внимательно слушал разговор гостей и теперь спросил у мистера Моргана:

— Вы хотите сказать, что мой племянник… ославил девушку?

Мистер Морган не поднял перчатку.

— Ну, что вы! Это Коркорану несвойственно. Он передал письмо влюблённой девицы — её же отцу, обругал его на чём свет стоит за дурное воспитание дочери и рекомендовал задать ей порцию розог. Во-первых, за глупость и отсутствие девичьей скромности, а во-вторых, за сорок шесть орфографических ошибок в двадцати строчках…