Амантий Буравсон - Тернарная логика в отдельно взятом дворце [СИ]

— О, мой синьор, с большим почтением и обожанием готов явить пред ваши светлейшие очи богиню красоты! Разрешите представить, Королева Ночи! — с этими пафосными словами Пеппино сорвал с Каролины покрывало, и взору принца предстало зрелище, достойное кисти всех итальянских художников вместе взятых и возведённое в квадрат.

«Неужели это принц? — подумалось Каролине, когда её взор нашёл лицо Асканио среди всех рюшек на его рубахе и завитков напудренного парика. — Какое величие! Как ему идёт эта мушка на щеке! Какие чулки, какой парик! Впрочем, лицо его так же великолепно! Морщины на лбу, как у почтенного старца. О, а его нос напоминает наш старый дверной крючок, о который я стукнулась прошлым вечером. Это судьба!»

— Великолепно, — с нескромной ухмылкой процедил принц. — Рад знакомству, синьорина. Прошу, присаживайтесь в кресло, — Асканио жестом указал потенциальной невесте её место, а сам оттащил в сторону певца и устроил настоящий допрос.

— Так, слушай сюда, — прошипел принц. — Если это очередной евнух в платье, то я вас обоих выкину вот с этого балкона. А если выживете — спущусь и по одному прикончу.

— Ты в своём уме, Асканио? — засмеялся в голос Пеппино, чем, естественно, привлёк внимание Каролины. — Грудь её видел?

— Видел, но не факт, что она настоящая! И не факт, что под платьем тоже всё нормально!

— Так проверь! — заливаясь смехом, воскликнул Пеппино и, ловко вырвавшись из цепких объятий принца, убежал вниз по лестнице, посылая воздушный поцелуй Каролине.

Девушка сделала вид, что ничего не поняла из беседы молодых людей и лишь послушно сидела в кресле, боясь подняться из-за плохо завязанной шнуровки.

Принц молча обошел вокруг кресла, оценивающе изучая незнакомку.

«Что ж, недурна собой. Главное, чтобы оказалась девушкой. Э… да хоть женщиной, мне без разницы! Надо срочно спасать нацию, не до предрассудков сейчас».

— Синьорина устала в дороге? — понизив голос до хрипоты, вопросил принц, присаживаясь на бортик кресла.

— Ах, что вы! Я очень мило провела время в компании синьора Алабастри! — приятно улыбнулась Каролина, вызвав у принца ответную улыбку.

— Пеппино бывает чересчур назойлив, — возразил Асканио.

— Но он такой милашка, — мечтательно прошептала Каролина.

— Не спорю. А что это у вас на щеке? — принц показал на небольшое покраснение на щеке Каролины.

— Матушка дала пощёчину за непослушание, — просто и наивно ответила девушка.

— Меня мать тоже бьёт, — горько вздохнул принц. — Но я всё равно люблю её.

— Это ужасно! Как можно бить такого замечательного человека, как вы! Почему вы это терпите?

— Она заботится обо мне. По-своему, — как мог, объяснил Асканио.

— Тогда это совсем другое дело. Моя матушка тоже печётся о моем благочестии. Открою вам секрет: я никогда до этого даже не разговаривала с мужчиной. Вы — первый, — Каролина вновь мило улыбнулась.

«Какая прелесть! — восхитился про себя Асканио. — Она даже начинает мне нравиться. Но если сейчас выяснится то, что я думаю, найду этого Пеппино и душу из него вытрясу».

— Вы точно не кастрат из театра? — всё-таки задал наболевший вопрос принц. — А то ведь знаю я вашу бессовестную братию!

— Что вы, ваше высочество! Как можно! — возмутилась Каролина.

— Слова — ничто, нужны доказательства, — хладнокровно возразил Асканио. — Сейчас пойдем в кабинет к маме, она проверит.

Хотела было уже Каролина сказать, что у Пеппино есть доказательства, но ей не хотелось подставлять бедного певца, которого, как она уже догадалась, принц не очень жалует.

— Что ж, я готова следовать туда, куда вы скажете, — Каролина поднялась с кресла, Асканио решил рассмотреть её получше, в полный рост.

В этот момент огромные часы на стене пробили двенадцать. Как и прогнозировал Пеппино, шнуровка развязалась, и пышное серебристое платье каскадом спустилось на пол.

Какой стыд! Молодой деве некуда было прятать свои глаза, а упавшее платье закрутилось вокруг ног, мешая стоять, от чего Каролина едва не упала, вовремя схватившись за стену. Пышный бюст её колыхнулся в такт движению, вызвав непроизвольное слюноотделение у принца.

Каролина, краснея, пыталась закрыть свои прелести руками, но принц хриплым, как с похмелья, голосом, приказал ей:

— Уберите… руки.

Бедняжка Каролина, сгорая от стыда, молча повиновалась и предстала пред светлейшие очи в своём природном великолепии. Принц, ничего не говоря, подошёл к ней ближе и положил свои тяжёлые и волосатые, как у обезьяны, руки на пышную, чувственную грудь Каролины.