Амантий Буравсон - Тернарная логика в отдельно взятом дворце [СИ]

— Дражайшая Моренеу, как ты хороша в этом розовом платье с оборочками! — воскликнула вдовствующая принцесса, привлекая к себе внимание проходившей мимо старой девы.

— Ах, ваше высочество, — казалось, старая приземистая старушка вот-вот растечётся лужицей чего-то розового и зловонного при виде своей давнешней собеседницы. — Как ваше здравие? Всё так же кадрите молодёжь?

— Да куда уже мне, — на дряблых щеках принцессы разлился румянец, а под набухшими веками узкие глаза довольно блеснули. — Я настолько стара, что уже редко куда хожу. А молодёжь — она совсем не та пошла.

— Действительно, — старуха будто бы подпрыгнула, отчего всё её объёмное тело под розовой тканью заколыхалось, сделав её похожей на протухшее желе или медузу. — Вы, смею надеяться, ещё помните молодого Брунио. Ах, как он танцевал!

— Не здесь же! — раздосадованно хлопнула ладонями, словно комара убила, принцесса, качая головой. А потом глянула недовольно на престарелую даму. — Ступай. Обсудим позже.

«Дражайшая Моренеу» поклонилась и мелкими шажками поспешила за идущим на выход молодым и статным мужчиной. Принцесса обмахнулась веером, обращаясь неведомо к кому:

— Её новый муж слишком молод для неё. Хотя не думаю, что она сможет усладить что-то, кроме своего взора. Ах, в мою молодость было совсем иначе! Ту же капусту…

— О, ваши высочества! — подобострастно поприветствовал принца и его мать старый «виртуоз» Маттеуччо, склоняясь в гротескном реверансе.

— Рада вас видеть, присаживайтесь в кресло, — трясущимся голосом пригласила Принцесса.

— С превеликим удовольствием, — расплылся в улыбке Маттеуччо.

— Какие новости в городе? Стара я стала, редко из дворца выхожу.

— Ах, это ужасно! — воскликнул певец. — В Тибре опять завёлся гигантский Речной Змей, который пожирает юных девушек!

— Речной Змей? Но откуда ему взяться в Тибре?

— Я видел, — отвечал Маттеуччо.

«Начинается… Не этот ли тип вчерашним вечером после мессы любезно разговаривал с кошками?» — подумал Асканио.

— Расскажите, — потребовала принцесса.

— Возвращаемся мы, значит, с моим верным пушистым Мяурицио вечером из театра. Мяурицио предложил пройтись по набережной. Как я мог отказать своему любимчику! Идём мы с ним, слушаем чаек, друг мой облизывается, вырывается из моих объятий, а я говорю ему: «Брось, дружище, чайки невкусные, они рыбой воняют…»

— Вы пробовали чаек, Маттео? — с усмешкой вмешался в разговор Асканио. — Каковы на вкус? Полагаю, их лучше подавать под белое вино, нежели под красное?

— Заткнись и не перебивай, — строго прикрикнула на сына принцесса, увидев, что Маттеуччо театрально закатил глаза. — Продолжайте.

— Вдруг… вижу — вдоль набережной стелется гигантское чёрное облако, которое шипит, как целый хор помойной братии, увидев сторожевого пса. Подойдя поближе, я с ужасом увидел, как длиннющий змей выбирается из воды и ползёт в мою сторону. Естественно, я поднял крик на весь Рим и убежал, потеряв по дороге обе туфли. А они, между прочим, были с золотыми пряжками!

— Сколько опиума вы приняли, Маттео? — с усмешкой спросил Асканио.

— Тебя это не касается, — резко ответила Принцесса. — Ты когда последний раз чистил уши?

— Тогда же, когда Пеппино, этот мальчик-который-не-сдох, сжёг в камине моё любимое полотенце!

— Мальчик, который не сдох?! Да как ты можешь рассуждать подобным образом, когда население Рима убывает с каждым днём?

— Потому что каждый день лучшие мальчики Рима умирают под ножом хирурга, а лучшие девочки Рима топятся в водах Тибра, — жёстко возразил принц, с усмешкой глядя на опешивших принцессу и «виртуоза». — Разрешите откланяться.

Бал закончился. Дворец опустел. Вдовствующая Принцесса сидела в своём кабинете и пила корвалол. Никто из пришедших на бал юных аристократок принцу так и не приглянулся. Это и неудивительно, ведь все более-менее красивые девушки были выданы замуж ещё в раннем детстве. Остались лишь старые девы, наподобие Бьянки и Катарины, которые были одержимы идеей замужества ради самого замужества.

«Если и дальше так будет происходить, то наша нация скоро окончательно вымрет, — принц погрузился в тягостные раздумья. — Кругом одни старые девы и переодетые кастраты. Неужто в Риме не осталось хотя бы одной нормальной женщины, которая подарит мне и Священным Фивам две седмицы прекрасных отроков и дев?!»

Доведённый до отчаяния принц уединился с бутылкой вина за колонной в холле и вознамерился напиться до «белых голосов в ушах», но в этот момент с лестницы раздался восторженный возглас Пеппино, который ворвался во дворец, держа за руку девушку в покрывале: