Тереза Ромейн: Страсть выбирает отважных [litres]

– Но я ведь шериф графства, – пробормотал баронет. – И в этих краях закон представляю я…

Полицейский едва заметно улыбнулся.

– Зато у меня имеется ордер Королевского суда, поэтому вы обязаны мне подчиняться: если, конечно, вы не король, – но даже в этом случае вас могут объявить умалишенным и тогда трон займет ваш сын. Нет таких прочных стен, которые не могут пасть.

Баронет по-прежнему держал пистолет у виска, и Хьюго тихо сказал:

– Опустите пистолет, сэр Фредерик. Это золото уже и так забрало много жизней.

– Но ведь я погиб… – прошептал баронет.

– Смотря какую гибель иметь в виду, – заметил Дженкс. – Я могу сказать, что мой брат погиб, когда его застрелили. Но это всего лишь мое мнение.

– Modo liceat vivere, est spes, – внезапно процитировал Хьюго.

Дженкс насупился и пробурчал:

– Вы же знаете, что мы не говорим по-гречески. Выражайтесь яснее, милорд.

– Это латынь, – сказал Хьюго. – Публий Теренций Афр. «Покуда жив человек, есть надежда».

– Надежда? – переспросил сэр Фредерик. – Вы думаете, у меня еще может быть надежда? – Но эта мысль, похоже, его приободрила. Дрожащая рука опустила пистолет, и Дженкс в него тотчас же вцепился.

– Я уже дал знать ближайшему констеблю, – сообщил он Хьюго. – Он пришлет людей, чтобы охраняли наших узников. Преступников ждет судебное разбирательство.

– А что с ними будет? – спросил Хьюго.

– Килинга повесят, в этом у меня нет сомнений, а сэра Фредерика поместят под арест для дальнейшего расследования его дела. Он ведь не крал денег и никого не убивал… если только наш баронет не является четвертым Джоном Смитом. Однако он вполне может закончить свои дни в тюрьме Ньюгейт.

– А мистер Лоу? – Хьюго затаил дыхание.

Дженкс, казалось, задумался и ответил:

– Он ведь лишился пальцев… К тому же ему угрожали и нанесли увечье. Полагаю, он был их подручным только по жестокому принуждению.

Такой ответ показался Хьюго вполне удовлетворительным. Он молча кивнул, но тут же спросил:

– А миссис Килинг? Кто о ней позаботится?

– Эта миссис Килинг очень говорлива, – вмешался сэр Фредерик. – Если вы ее хоть о чем-нибудь спросите, то эта дама начнет жаловаться на жизнь до скончания веков.

– Тогда сделаем вот как… – пробормотал Хьюго. – Мы спросим миссис Килинг, чего она хочет. Если пожелает остаться на этих землях, то можно будет продать кое-что из имущества сэра Фредерика, чтобы платить ей ренту.

Баронет глухо простонал. Хьюго же вопросительно взглянул на сыщика.

– А вы, мистер Дженкс? Что теперь?

– Теперь я займусь золотом. Нужно побыстрее вернуть его на место. – Полицейский с усмешкой посмотрел на Хьюго. – Но что будете делать вы, мистер Кроу?

Хьюго молча пожал плечами. И действительно, что он будет делать?

Больничные планы так и лежали на столе в дальнем конце гостиной. Хьюго подошел к столу, взял в руки чертеж и принялся рассматривать длинный список переделок и исправлений. Все было по делу. Весьма толково. Если эту больницу построят, она станет чудом света.

Но теперь-то он понял, что все это время носил шоры на глазах, полагая, что широкий жест – единственный способ примириться с утратой Мэтью. Новая больница, где будут лучше лечить? Да, конечно. Но от болезней и смерти все равно не спрячешься. И никакая больница не сможет их предотвратить.

Кроме того, дело ведь не только в самой больнице. Главное – люди, которые в ней работают: врачи, хирурги, сиделки… Требуются также лекарства и медицинское оборудование. И множество прочих вещей – таких, о которых вспоминаешь лишь в тот момент, когда сталкиваешься с очередной проблемой. Следовательно, надо помогать людям всегда и везде, а один-единственный жест – пусть даже самый широкий – ничего не изменит.

Надо, например, показать одному нортумберлендскому юноше, как перевязывать рану и обрабатывать швы, а потом в один прекрасный день оплатить его обучение в медицинском колледже с надеждой, что он будет служить медицине в таком уголке Англии, где нет докторов.

Он, Хьюго, не смог спасти своего брата Мэтью. И не смог толком позаботиться о себе самом, о чем ему постоянно напоминало правое плечо. Зато он без колебаний и лишних раздумий спас от смерти Джорджетту. В критический момент его тело само знало, как поступить. Он спас ее, повинуясь зову сердца.

Когда-то, очень давно, Хьюго полагал, что всегда поступает разумно, всегда делает правильный выбор. Вот он и решил, что никогда не сможет полюбить женщину, потому что слишком разумен для этого.