Елена Новаженина - Пьер и Мари

Старик Штейнер взял девочку в акробатическую группу, но не разрешил выступать с номером метания ножей. Он замахал на неё руками, мол, ребенку нельзя доверять такие опасные трюки. Петю он принимать на работу вовсе не хотел, узнав, что мальчик слеп. Маша уговаривала директора разрешить Пете жить при цирке, доказывая, что мальчик не будет обузой, и им будет достаточно тех средств, которые она заработает. Она привыкла заботиться о Пете, и не смогла бы оставлять мальчика одного дома надолго, ведь труппа часто выезжала на гастроли. Вот она и решила, во что бы то ни стало, пристроить Петрушу в цирк. Она знала о скупости директора, и оказалась права. Штейнеру понравилось, что можно заполучить работника, ничего ему при этом не платя. Тогда он разрешил Пете находиться в цирке, выполняя любую работу по силам, быть, как говориться, «мальчиком на побегушках».

Ребята, по-прежнему, жили вместе. Петя заметно подрос, Маша тоже вытянулась. Старый дом совсем обветшал, но всё ещё служил пристанищем для двоих сирот, когда то обретших друг друга холодным осенним вечером. Когда же труппа отправлялась на гастроли, и дом пустовал, за ним присматривала старушка соседка.

Маша снова оказалась там, где жила с детства, где, когда то, работал Евгений. Она выросла «цирковым ребёнком» и ей нравилось работать на манеже. Но больше всего ей хотелось метать ножи. С годами она овладела в совершенстве этим искусством. Но Штейнер о ножах ничего не хотел даже слышать, а Маша всё же не теряла надежды.

С тех пор, как она вернулась в труппу, прошло три года. Маша выросла красавицей. Петя тоже подрос и возмужал. Умер старый директор, он же хозяин цирка, и его место занял новый. Это был молодой Штейнер, сын старика Штейнера, который вернулся из Германии, где учился в магистратуре. Маша подходила и к новому директору всё с той же просьбой, разрешить ей выступить с номером метания ножей. Молодой Штейнер был очарован красотой девушки, но выступать ей с этим номером не разрешил. Он считал, что девушка в таких трюках может быть только ассистенткой.

– Кидать ножи, милая моя, это привилегия мужчин, – говорил он Маше, – женщина в этом номере может быть только у щита.

Штейнер очень дорожил репутацией цирка и не хотел ничем рисковать. Маша же не считала это риском и продолжала оттачивать своё мастерство. Но это в свободное от работы время. На арене она выступала в группе акробатов. К тому времени Маше уже исполнилось семнадцать лет, шёл восемнадцатый, и девочка чувствовала себя вполне взрослой.

Ясным весенним утром Маша, как обычно, отрабатывала свои номера. Петя стоял вплотную у стены старого деревянного сарая, а Маша кидала ножи. Она сохранила набор ножей Евгения, и не продавала их, даже когда им приходилось очень туго, девочка всё ещё надеялась, что ножи ей пригодятся. Маша метнула последний нож.

– Блестяще! – сказала она сама себе, – Петь, как ты думаешь, увидят ли когда-нибудь зрители наш номер? – спросила она друга, который привычными движениями вынимал ножи из досок. За долгие годы тренировок он привык к звуку летящего ножа, вонзающегося в старое дерево.

– Скоро эта стена будет похожа на решето, – сказал он Маше со смехом, – столько на ней дыр, и старых и новых. А выступать с этим номером мы будем, я уверен, Штейнер тянет, набивая себе цену. А предложи ты ему половину от своего жалования, так он, хитрая крыса, сразу согласится, – отвечал Пётр, подавая Маше ножи.

– Дай то Бог! – отвечала Маша со вздохом, – но половину он и так забирает, недоплачивая нам ещё больше, чем его отец. Когда же это кончиться!

– Брось, Маша, зачем тебе деньги, ты же привыкла жить скромно, – со смехом спросил Петя.

– Затем, глупенький ты мой, что тебе можно будет вернуть зрение. Я слышала про такие операции и верю, что нам это по силам, только немного денег подкопить.

– Маша, я не чувствую в этом необходимости, тем более есть вещи поважнее, – спокойно и убедительно отвечал Петя, – дом нужно подлатать, купить тебе новые туфли, у этих подошва совсем сносилась, – убеждал юноша подругу, держа в руке старые Машины туфли, – к тому же они вот-вот развалятся.

– Ты, конечно, прав. Ах, если бы нам с тобой удалось выступить хоть раз с нашим номером! У нас бы появились поклонники, которые бы нам щедро платили, – Маша задумалась, Петя кашлянул, что бы вернуть её к действительности.

– Мечтаешь или вспоминаешь? – спросил он её.

– И то и другое, – тихо ответила девушка, – когда то мы жили в роскошных гостиницах, переезжая из города в город, у меня были самые красивые наряды. Я не жалею о потерянном богатстве, – уверенно сказала она другу, – но как сейчас мне не хватает той беспечности и уверенности в завтрашнем дне. Если бы дядя был жив, он бы непременно помог нам, потому что он всегда кому-нибудь помогал.