Элизабет Вернер - Проклят и прощен

– Синьор Бернардо, – произнес он торжественно, – товарищи моего юного господина нехороши, но вы хуже всех!

Это заявление вызвало новый взрыв хохота, однако он тотчас же смолк, и молодые люди расступились, чтобы дать место двум дамам, тоже направлявшимся к берегу. Дама, шедшая впереди, была в глубоком трауре; несмотря на то, что она опустила вуаль, роскошные волосы ее выбились из-под шляпы, а когда на них упал свет газового фонаря, они блеснули темным закатным золотом. Рядом с ней шла пожилая дама, одетая много проще, видимо, ее служанка, а сзади слуга из отеля нес дорожные вещи. Поль Верденфельс низко и почтительно поклонился даме, то же самое сделали и остальные его товарищи. Дама ответила на поклон легким наклонением головы и села со своей спутницей в тут же стоявшую гондолу, которая сразу отчалила.

– И теперь станешь отрицать, что ты счастливец? – говорил Бернардо. – Она тоже спешит к тому пароходу, который повезет тебя в твою Германию!

Глаза Пауля, не отрываясь, следили за маленькой гондолой, которая вышла из прибрежной темноты на освещенную луной середину канала и действительно плыла к пароходной пристани.

– Да, сомнения нет, она направляется к пароходу! – воскликнул он, и глаза его радостно блеснули. – Я и не подозревал этого, потому что она ни словом не намекнула о своем отъезде. Но Арнольд прав. Уже и мне пора ехать!.. Итак, прощайте, друзья!

Несмотря на явное желание как можно скорее проститься с ними, это ему не удалось. Друзья вдруг почувствовали трогательную нежность к отъезжающему товарищу и хотели удержать его при себе до последней минуты.

– Зачем так спешить? – воскликнул Бернардо. – До отхода парохода еще полчаса, и мы смело можем проболтать еще минут пятнадцать, а затем я провожу тебя до пристани.

– И я тоже, – отозвался Остен. – Было бы не по-товарищески, если бы мы все не проводили вас на пароход.

– Да, да, мы все проводим вас, – решил офицер, и все товарищи шумно присоединились к нему, но Пауль, казалось, вовсе не был доволен этим решением. Сначала он отказался, смеясь, потом стал серьезно возражать против намерения своих друзей. Молодые люди обиделись, но Бернардо скоро примирил их.

– Пускай его едет один! – сказал он. – Вы же видите, с каким нетерпением он стремится увидеться с дамой, а на нас и внимания не обращает. Мы только будем стеснять его при свидании с его прелестной соотечественницей; я думаю, никто из вас не поверит, что эта совместная поездка – случайность.

Пауль сердито нахмурил брови, и голос его звучал резко, когда он возразил:

– Не понимаю, как ты можешь сомневаться в моих словах. Тут и речи нет ни о каком условленном свидании, и я прошу тебя избавить меня и госпожу фон Гертенштейн от твоих насмешек.

– В таком случае примите уверение в моем уважении к вам обоим, – продолжал подтрунивать неисправимый Бернардо. – Ты хочешь убедить нас, что любуешься ею только издали. Во всяком случае роману при луне, который ожидает тебя на море, можно позавидовать, и я от души желаю тебе счастья!

Молодой человек с досадой отвернулся от него и стал прощаться с остальными товарищами. Он торопливо пожимал им руки, а они что-то насмешливо шептали ему на ухо и отпустили только тогда, когда на пристани раздался первый звонок. Со вздохом облегчения юноша вскочил в гондолу, откуда послал друзьям последний привет.

О, как легко и привольно почувствовал он себя, когда узкая гондола вышла на середину канала и ее облил мягкий свет луны. Паулю вовсе не хотелось показаться на пароходе в такой веселой компании, в которой, впрочем, ему до сих пор было так хорошо. Сегодня же она в первый раз показалась ему обременительной. Он знал, какой магнит притягивал его друзей на пристань и смотрел на их навязчивость, как на бестактность, от которой и старался всеми силами отделаться.

Несколько минут спустя гондола подплыла к самому трапу и молодой человек легко и проворно взбежал на пароход, между тем как старый слуга медленно последовал за ним. Большинство пассажиров находились уже на палубе, так как никому не хотелось в такую чудную лунную ночь оставаться в душных каютах. Пауль обошел оживленно болтавшие группы и одиноко стоявшие там и сям фигуры, сошел даже в общий зал, но напрасно: той, кого он искал, нигде не было видно. Госпожа фон Гертенштейн, вероятно, ушла к себе в каюту и выйдет только к утру, когда пароход придет на место.

Недовольный и расстроенный, Пауль снова поднялся на палубу и сел на стул подальше от шумного общества. В эту минуту раздался свисток к отплытию, машина заработала, и пароход медленно поплыл вдоль берега, на котором раскинулся город. Вот уже показалась ярко освещенная площадь с оживленно двигающейся по ней толпой, еще раз приветливо улыбнулись отъезжавшим башни и дворцы, облитые серебристыми лучами полной луны. На одну минуту вся панорама города ясно предстала глазам путников, но потом стала скрываться, все быстрее по мере того как пароход ускорял свой ход.