Раскинув руки, девочка упала на спину в густую душистую траву и стала наблюдать за изменчивыми очертаниями облаков, тающими в небесах, словно дым от костра. Взошедшее золотисто-оранжевое солнце быстро высушило росу, и появился рой надоедливо жужжащих комаров. В небесной синеве показался большой ястреб. Высмотрев добычу, он камнем упал в зеленое море трав и тут же взмыл в воздух. В острых когтях птицы бился толстый сурок. Девчушка проводила глазами скрывшегося вдали ястреба и сладко потянулась.
– Мирина! Мириночка! – послышался издали ласковый женский голос.
– Я здесь, бабушка! Здесь! – проворно вскочив на ноги, отозвалась девочка.
Заметив среди стеблей полыни нежно-сиреневый цветок сон-травы, Мирина выдернула его из земли вместе с корнем и положила в корзину с целебными травами. Юная скифянка небрежным жестом откинула со лба прядь волос и поспешила навстречу выходившей из близлежащего леса величавой пожилой женщине в пестротканой шерстяной одежде с двумя большими корзинами в руках. При виде внучки на мудром строгом лице Аргимпасы, так звали женщину, появилась добрая улыбка. Аргимпаса была самой сильной и знаменитой жрицей-прорицательницей Скифии. Она знала все целебные травы, составляла из них разнообразные настои, отвары и зелья, умела вправлять кости и залечивать раны, гадать, видеть прошлое и предсказывать будущее. За мудрость, отзывчивость и доброту кочевники любили и почитали старую жрицу, стараясь всячески услужить ей. Даже могущественные вожди и старейшины родственных племен относились к Аргимпасе с большим уважением.
Зачастую Аргимпаса с Мириной еще в предрассветных сумерках покидали родное кочевье и отправлялись в степь или поросшие густым лесом горы, чтобы запастись впрок целебными растениями. На этот раз, пока Мирина собирала нужные травы в степи, жрица бродила по лесной чаще, разыскивая там лечебные коренья и съедобные грибы. Подбежав к Аргимпасе, девочка заглянула в корзину, доверху наполненную боровиками, и потянула носом. От крепких отборных боровиков приятно пахло грибной сыростью.
– Бабушка, мне так хочется поплавать! Может, пойдем к реке?! – попросила Мирина, умоляюще глядя в лицо жрицы.
Получив согласие, девочка крепко прижала к себе полную корзину и во весь дух помчалась по ковру из темно-красного клевера к сверкающей вдали голубой ленте Катуни.
Когда Аргимпаса добралась до реки, Мирина уже радостно плескалась в студеной воде. Оставив корзины в тени раскидистого дерева, провидица широким рукавом утерла струящийся по лицу пот. Затем, прикрыв ладонью глаза от слепящих солнечных лучей, она стала наблюдать за резвящейся в воде девочкой. Аргимпаса безмерно любила свою непоседливую внучку и гордилась ею. Мирине были присущи живость ума, безмерная доброта, жажда познания и поистине уникальная память. Все это позволяло девочке с легкостью усваивать жреческие премудрости, которым обучала ее бабушка.
– Ты будешь самой знаменитой жрицей всей Скифии! Слава о тебе пройдет по всем кочевьям, – вполголоса проговорила Аргимпаса, любуясь внучкой, уверенно противостоящей стремительным водам Катуни.
Подумав, провидица разулась, подняла подол длинного платья и осторожно вошла по колено в обжигающе-холодную воду. Девочка подплыла ближе к берегу и с хохотом стала плескать водой в бабушку.
– Миринка! Мириночка! Ах ты, маленькая проказница!!! – со смехом восклицала Аргимпаса, прикрываясь свободной рукой от каскада летевших на нее брызг.
В последний раз обдав бабушку ледяным дождем, девочка стремительно выскочила из воды. Наклонив голову набок, Мирина запрыгала на одной ножке, стараясь избавиться от попавшей в ухо воды. Аргимпаса подошла к внучке, засучила высоко рукава и сильными движениями ладоней выжала ее мокрые волосы. Чтобы поскорее согреться, Мирина принялась носиться по берегу реки, словно резвый жеребенок. Тепло улыбнувшись, Аргимпаса опустилась на землю и, прислонившись спиной к большому нагретому солнцем валуну, стала сосредоточенно перебирать собранные ею целебные растения.
Спустя некоторое время к ней примчалась разгоряченная Мирина. Опустившись на колени, она заглянула в лицо Аргимпасы и, смешно вытягивая губы, виновато проговорила:
– Ты не сердишься на меня, бабушка, за то, что я забрызгала тебя водой?!
– Ну что ты, родная! Разве я могу сердиться на тебя?
Большие черные глаза пожилой жрицы с любовью были устремлены на ребенка. Годы не погасили их яркого блеска, а лишь придали им бездонную глубину и мудрость.
Читать дальше