Блайт Гиффорд - Дева и плут

Мрачный совет показался ей одновременно простым и сложным, как тексты Писания. Она вспомнила, чем заканчивалась история Лазаря. Фарисеи приказали убить его, когда узнали о том, что сделал Иисус.

— Вы знаете, как меня зовут, а вот я вашего имени не знаю, сэр…

— Гаррен.

— Сэр Гаррен откуда?

— Сэр Гаррен-из-ниоткуда. Сэр Гаррен Никто. — Он поклонился. — Как и положено смиренному пилигриму.

— У вас нет своего дома?

Он потрепал гриву лошади.

— У меня есть Рукко де Редингтон.

— Редингтон?

— Подарок графа. — Он нахмурился.

Какой чудесный подарок! Почему же он хмурится? Граф, должно быть, высоко ценит его, если подарил такое великолепное животное.

— То есть, ваш дом — лошадиное седло?

— Я служил наемным солдатом. Воевал за деньги.

— А теперь?

— А теперь я наемный пилигрим, — пробормотал он. — И пойду за деньги в паломничество.

О том, что вместе с ними пойдет наемный пилигрим, Доминика знала. Но то, что этим человеком окажется Спаситель, было для нее неожиданностью.

— Кем же был тот несчастный покойный, который завещал двадцать монет на паломничество во имя своей души?

— Он еще не покойник.

Наверное, он имеет в виду графа Редингтона. Доминика испытала облегчение. Тайна графа в хороших руках, если, конечно, не изводить вопросами его гонца.

— Простите меня, — сказала она. — Пусть священная тайна вашего путешествия хранится у вас в сердце.

— В ней нет ничего священного, и сам я не святой.

Похоже, она его разозлила. Но как он может отрицать, что озарен светом божьим, когда всем известно, какое деяние он совершил? Сегодня он отправится поклониться Блаженной Ларине, а в будущем не исключено, что люди будут ходить в паломничество уже на его могилу.

— Господь избрал вас своим орудием, чтобы спасти графу жизнь.

Он наградил ее долгим безмолвным взглядом.

— Человек может служить орудием как Богу, так и Сатане.

Она вздрогнула.

Прозвонил колокол. Одетые в серое пилигримы, напоминая стадо гусей, потянулись к часовне. Она отпустила пса на свободу, и тот, виляя хвостом, убежал обратно к сестре Марии. Доминике тоже было пора уходить, но ноги отказывались ее слушать.

— Пожалуйста, благословите меня, — прошептала она.

Плечи его дернулись под серым, как кольчуга, балахоном.

— Попросите благословения у аббата.

— Но вы же Спа… — Она осеклась. — Вы особенный.

Зеленые глаза — переменчивые, как его настроение — сверкнули, и ей подумалось, что вера и впрямь может оказаться опасна.

— Я уже говорил вам. Я не святой. И никакого благословения дать вам не могу.

— Прошу вас.

Она взялась за его большую квадратную ладонь и, встав перед ним на колени, прикоснулась дрожащими губами к ее тыльной стороне, покрытой мягкими темными волосками.

Он отдернул руку.

Она забрала ее обратно и водрузила себе на макушку, крепко прижав сверху своими ладонями.

Его рука напряглась. А потом медленно погладила ее по голове и соскользнула вниз, на обнаженную кожу шеи. Прикосновение обожгло ее словно клеймо. В груди стало тесно, и она попыталась сделать вдох. И ощутила, что к привычному запаху пыли примешался новый запах. Мужской, четко выраженный. Его запах.

Колокол замолчал, но долгожданного покоя она не почувствовала. Биение крови в ушах почти оглушило ее, словно все ее четыре органа чувств разладились и вышли из равновесия.

Отшатнувшись, он сделал неопределенный жест. Что это — благословение, выражение неприязни или приказ уходить?

— Спасибо, сэр Гаррен-отсюда, — прошептала она и, боясь оборачиваться, поспешила убежать под защиту сестры Марии.

Ладони Гаррена пылали огнем.

Боже правый. Да она считает его святым. Это же чистой воды богохульство… У него вырвался смешок.

Плоть его по-мужски откликнулась и отвердела, что, впрочем, осталось сокрыто под просторным одеянием пилигрима вместе со всеми прочими его грехами.

Его миссия будет слишком простой. Слишком приятной. Его так и тянуло воспользоваться ситуацией и коснуться нежных изгибов ее тела, но горящая в ее глазах пылкая вера в то, что он был Божьим посланником, остановила его. Каким же разочарованием будет для нее узнать, что в нем нет совершенно ничего святого.

Гаррен подавил чувство вины. Ничего не поделаешь. В свое время она поймет, что вера — это ловушка для дураков.

Обернувшись, он увидел на пороге часовни мать-настоятельницу, которая, похоже, наблюдала всю сцену от начала и до конца. Она улыбалась с таким видом, словно была не против, чтобы он овладел девушкой прямо здесь, на пыльном дворе.