Блайт Гиффорд - Дева и плут

Клятву, которую потом нарушила. Так же, как он нарушил свою.

Неожиданно она заметила, что он стоит неподалеку, заполняя своими широкими плечами пространство между колоннами. Теперь, глядя на него, она воспринимала его не только зрением, но всем своим телом. Жесткие наощупь завитки волос. Рот, нежно раскрывающий ее губы. Горячая плоть спины под ее ладонями.

Она закрыла глаза, чтобы остановить поток воспоминаний, и поблагодарила небеса за то, что у нее было, не попросив ничего свыше.

Он заговорил — внезапно, будто возвращаясь к прерванному разговору.

— Я просил тебя поверить в меня.

Она кивнула.

— Невзирая на то, что сказал Ричард.

Она грустно улыбнулась.

— И я поверила, разве нет?

— Ты заслуживаешь того, чтобы знать, что я сделал. И почему.

Она похлопала по скамье. Тело ее истосковалось по его близости.

— Может быть, сядешь?

Он покачал головой. Все последние дни он сторонился ее как огня.

— Ты знаешь, что я обещал Уильяму доставить его послание. И что он хотел заплатить мне.

— Знаю, и давно.

— Я многим ему обязан. Ты знаешь, чем.

Она закрыла глаза и увидела охотничий лес в пятнах света и тени.

— Я хотел, чтобы это путешествие было подарком.

Молча она сложила руки на коленях, пока он мерял шагами каменную дорожку между кустиками тимьяна.

— Вера Уильяма была так же крепка, как и твоя. Я пообещал ему принести перо. Из крыла святой.

— Выходит, лорд Ричард сказал правду. — Никакого разочарования она отчего-то не испытала. Какая, в конце концов, разница, между крылом святой и обычными гусиными перьями? — Ты пришел туда, чтобы украсть реликвию.

— Ради Уильяма. Я подумал… — Он сделал вдох. — Подумал, вдруг надежда поможет ему выжить.

— Ты же не веришь в такие вещи.

Он улыбнулся.

— Я верил в него.

Последняя нота вечерней молитвы угасла.

— А все остальное? Лорд Ричард не лгал, ведь так? О том… — Она сглотнула. Слова обратились у нее во рту в пепел. — О том, почему ты ласкал меня.

— Я хотел сделать Уильяму подарок. — Он говорил через силу, точно слова были неподъемными камнями. — Мать Юлиана предложила мне деньги. Сказала, что монашество не твое призвание.

Теперь, когда его присутствие стало невыносимым, он, наконец, присел рядом и взял ее руку в ладони, не позволяя ей забрать пальцы, не позволяя отвернуться от его умоляющего взгляда.

— Мне тоже хотелось отнять кого-то у Господа, — прошептал он. — Он отнял у меня всех.

— И этих денег хватило бы…

— Но потом, когда я узнал тебя ближе… — Он осекся.

— Я пришла к тебе сама.

— Ты была не в себе. Мне не следовало… — Отпустив ее, он спрятал лицо в ладонях. — Доминика, прости меня. Я ничего не скажу настоятельнице. Ты получишь ту жизнь, которую хотела.

— Я хочу… — Быть с тобой. Нет. Я хочу, чтобы и ты хотел, чтобы мы были вместе .

— Sole fide .

Точно эхо на незнакомом языке.

— Что?

— Только верой, Доминика. Твоя вера подарила тебе мечту.

— Я утопила эту мечту в море вместе с пером и пергаментом.

Он накрыл ее сцепленные вместе руки ладонью. Это был жест скорее брата, нежели возлюбленного.

— Ты снова будешь писать.

Тоска, яростная, как и ее сожаления, тисками сдавила грудь.

— Мне нечем и не на чем.

Он вытянул из-за ворота узкую, помятую коробочку реликвария и открыл ее. Внутри лежало три пера. Он достал одно и протянул ей.

— Это тебе. От Блаженной Ларины.

Онемев, она приняла перо. Гладкий, пожелтевший стержень давным-давно лишился оперения и так же давно не окунался в чернила. Размером немного меньше гусиного, перо лежало в ее ладони как влитое. Она уставилась на него, приоткрыв от удивления рот, а потом подняла глаза на Гаррена.

— Что значит — от Блаженной Ларины?

Вместо ответа он, порывшись в котомке, положил на скамью небольшой лист старого пергамента, чернильницу и нож.

— А это от меня.

Она перебрала все предметы по очереди, взвешивая их в руке, точно драгоценный металл.

— Пиши, Доминика. — Он встал и закинул котомку за плечо. — Господь не хочет, чтобы ты бросала свою мечту.

Крепко зажав перо в кулаке, она почувствовала, как радость внутри нее борется с печалью оттого, что он прощается с ней, и грустно улыбнулась.

— Он начал с тобой разговаривать?

Он ответил, не оборачиваясь:

— Да. О тебе.

И ушел прежде, чем она нашлась с ответом.

Не выпуская перо, она взяла чернильницу, потом, отложив и то, и другое, схватила пергамент и нож, пытаясь удержать в руках все свои сокровища разом, чтобы они не исчезли, как Гаррен. Пересев на землю, она развернула лист пергамента на скамье, торопясь обновить его, пока не стемнело. Пергамент был не новым, но прежний владелец позаботился о том, чтобы тщательно соскоблить все, написанное ранее, и аккуратными линиями наметить строки.