Елена Арсеньева - Фиалки для прекрасной актрисы (Адриенна Лекуврер – Морис де Сакс – герцогиня де Буйон. Франция)

– Он тяжело болен, у него жар, – шептал старый слуга, спрятавшийся за дерево и изо всех сил стиснувший корявый ствол. – Если бы не это, он бы…

И все мысли вылетели из головы Мурэ, потому что он увидел, как его господин получил удар в грудь и со стоном рухнул наземь.

Десфри, Фриезан и Мурэ, который не смог устоять на месте, кинулись к де Саксу и услышали его слабый голос, обращенный к сопернику и его секундантам:

– Уходите, господа! Немедленно уходите. Вы удовлетворены, а я… я сохраню вашу тайну, клянусь.

Он едва дышал. У него даже не хватило сил разбранить Мурэ, который ослушался приказа. Де Фриезан был послан за полковым врачом Сенаком, а Десфри и Мурэ повели, нет, почти понесли маршала к замку. Едва его уложили в постель и Мурэ начал перевязывать рану, из которой, пузырясь, вытекала кровь, как примчался Сенак. И даже в неверном свете – как странно плясало пламя свечей, как мрачно метался огонь в камине! – стало видно, что врач в одно мгновение сделался так же бледен, как его пациент. Ибо пузырьки в крови значили только одно: острие шпаги пронзило легкое.

– Не трудитесь врать, – слабо усмехнулся де Сакс. – Я и сам все знаю. Со мной кончено. Получив письмо, я сразу понял: за мной прибыл гонец с того света. Это мне за Адриенну… О ревность, губительная ревность… Все по справедливости! Я получил то же, что получила она.

– Что-что? – переспросил Сенак, который служил у маршала лишь последние несколько лет и очень многого не знал о его жизни. Однако Мурэ, который знал все, не смог сдержать дрожи в руках и едва не выронил миску, куда врач бросал комки корпии, моментально напитывавшейся кровью. Но маршал не отвечал, промолчал и Мурэ. Поэтому Сенак решил, что у де Сакса уже начался бред. Какая-то ревность, какая-то справедливость, какая-то Адриенна…

Прошло четыре дня, во время которых по всей долине Луары, а потом и в Париже распространились слухи о том, что простуда маршала де Сакса осложнилась воспалением легких. И немедленно вслед за этим в королевский дворец пришла весть, что Морис Саксонский покинул сей мир.

– Какая пошлость! – скривилась мадам де Помпадур, которая прежде благоволила к де Саксу, но с некоторых пор почему-то (да черт их разберет, этих вздорных баб!) начала выказывать ему нерасположение. – Герой, забияка, воин – а умер в своей постели, словно старый подагрик!

Реплику не поддержал никто, даже король, который Жанне-Антуанетте Пуассон [3] Настоящее имя мадам де Помпадур. (Прим. автора.) не решался перечить всю свою жизнь. Люди чувствовали, что дело здесь нечисто, а кое-кто и доподлинно знал об истинных причинах внезапного «воспаления легких», сгубившего маршала. В Париже всегда все знают! Но присутствующие молчали, уважая не столько память де Сакса, сколько другой персоны, которая была замешана в дуэли. Ведь человеком этим был не кто иной, как принц Людовик-Франциск де Конти, военачальник почти столь же знаменитый, как сам де Сакс. Они были соперниками во всем, кроме любви: у обоих имелись более веские причины для взаимного недоброжелательства, чем какие-то юбки. Оба претендовали на польский трон, оба были секретными агентами Людовика XV, но придерживались диаметрально противоположных точек зрения на внешнюю политику Франции. Однако благородные господа такого уровня и с такими воистину государственными интересами редко отправляют друг друга на тот свет на дуэлях, даже свершившихся под покровом ночи. Обычно в ход идет яд, или кинжал тайного убийцы, или еще что-нибудь столь же романтичное. А дуэль… Нет, все-таки без юбки здесь не обошлось, а потому – cherchez la femme!

И нашел ее человек по имени граф де Гримм – один из тех самых братьев, знаменитых сказочников. Он был дружен с покойным маршалом и знал о нем почти так же много, как Мурэ. Но не все…

Итак, вездесущий де Гримм пронюхал, что некогда, много лет назад, у Мориса де Сакса был бурный тайный роман с принцессой Луизой-Элизабет де Конти, матерью Людовика-Франциска. Роман дошел до того, что Луиза-Элизабет махнула рукой на всякую осторожность и принимала любовника по ночам в своей спальне. Ну и однажды случилось то, что неизбежно случается в ситуациях такого рода. Во внеурочный час явился супруг, а дверь любовники, забывшие обо всем на свете и прежде всего об осторожности, конечно, не заперли. Морис выпрыгнул в окно, а Луиза-Элизабет пустилась в столь бурные объяснения с супругом, что он буквально несколько дней спустя скончался от серии тяжелейших сердечных приступов.