Елена Арсеньева - «Веселая» смерть (Ревность по-русски)

– Знаю. Я был здесь два вечера назад и видел сам…

– О, я никогда не забуду этот вечер! Какие стоны, какие крики разносились по дому! Я молилась… Я ведь только и могу, что молиться! Я говорила Господу: «Ты всевидящ, Тебе открыты мучения людей, подвластных этому зверю. Ты всемогущ, Ты можешь избавить нас от него, избавить меня… Ты милосерд и понимаешь, как страшно мне брать на душу грех самоубийства. И если Ты не желаешь греха моего, прибери меня, Господи!»

– Подождите, – взволнованно перебил Путилин. – Брать грех на душу вам не придется. Я постараюсь спасти вас, но… Понимаете, если я велю сейчас арестовать Ехменьева, ему ничего, никакого обвинения предъявить нельзя будет, даже его издевательство над этой несчастной, как ее…

– Варварой, – подсказала Евдокия Николаевна.

– Даже его издевательства над несчастной Варварой могут быть сочтены обыкновенной барской забавой. Вот если бы он покушался на вашу жизнь…

– Ну так вам не придется долго ждать, – горько усмехнулась Евдокия Николаевна. – Не далее как нынче утром он кричал, что не может жить долее со змеей-ревностью в душе, что ему лучше убить меня, чем так из-за меня мучиться.

– Тяжело, – кивнул Путилин. – И это при том, что его подозрения совершенно беспочвенны…

Видимо, против воли в голосе его прозвучало некоторое сомнение. Евдокия Николаевна посмотрела ему прямо в глаза:

– Что вы хотели узнать, господин Путилин? Люблю ли я другого? Да, люблю. И по гроб жизни любить буду! Но если вы спросите, прелюбодействовала ли я с ним в мыслях или на деле, я именем Господа поклянусь, что верна мужу была и останусь верна до гроба… хоть и ненавижу его пуще врага рода человеческого.

Путилин кивнул – молча, с уважением. И проговорил:

– Я ни на миг не усомнился в вашей порядочности и верности супружескому долгу. Но теперь мне понадобится ваша хитрость. Я задумал план вашего спасения. Скажите, Евдокия Николаевна, есть ли у вас в спальне или около нее маленькая комнатка, что-то вроде кладовой или чуланчика?

– Да, есть маленькая гардеробная рядом со спальней, – кивнула Евдокия Николаевна.

– Вот и прекрасно.

– Но зачем вам это?

– Сейчас я все разъясню. А еще мне от вас знаете что нужно.?. Чтобы вы, как могли, раздражали своего буйного супруга, привели бы его в бешенство.

– Что? – изумленно воззрилась на него Евдокия Николаевна. – Да я ему слово поперек молвить боюсь, а вы – раздражать! Он убьет меня, убьет – вот и все.

– Не успеет, – твердо сказал Путилин. – Вернее, я ему не позволю. А теперь выслушайте, что я задумал.

Спустя несколько минут торопливой беседы Евдокия Николаевна поспешно вернулась в дом, взволнованно прижимая руки к груди, не столько успокоенная, сколько встревоженная, а Иван Дмитриевич поспешил к своему другу-помещику. Последовал еще один небольшой разговор, после чего из поместья выехали трое верховых мальчишек с записками: приятель Путилина звал окрестных соседей на вечернюю партию в вист. Одним из приглашенных был и Ехменьев. Собственно, лишь ради него эта партия и затевалась!

Когда гости собрались и некоторое время отыграли, они разошлись, чтобы размять ноги, Путилин подошел к помещику-ревнивцу и вкрадчиво спросил:

– Скажите, сударь, у вас в имении никакой беды не стряслось?

– Беды? – сощурился тот. – Какой еще беды? Над кем?

– Да Бог его ведает, – пожал плечами Путилин. – Просто два дня назад, не могши уснуть, я вышел из дому и отправился прокатиться верхом. Так вышло, что путь мой пролегал мимо вашей усадьбы, и я услышал страшные звуки – не то хохот, не то рыдания. Женские рыдания. Мне почудилось, будто кто-то по мертвому причитает. Слушать сие было невыносимо!

– Ну вот и не слушали бы, – буркнул Ехменьев. – Велика ли радость блукать по чужим усадьбам! А ну как приняли бы вас за разбойника да угостили пулей?

– Однако кто же кричал и рыдал? – настаивал Путилин, не обращая внимания на угрозу, которая прозвучала в голосе Ехменьева.

– Да баба, кто же еще! – отозвался тот с деланой усмешкой. – Баба моего ловчего. Гулящая она, сущая тварь, вот Серега время от времени и учит ее уму-разуму.

– Вон оно что… – кивнул Путилин задумчиво. – Заботливый он муж. Но как бы не перестарался, а то ум-разум он ей в голову, может статься, и вложит, да душу из тела вынет! А ваша супруга как жива-здорова?

– Покуда жива, – ухмыльнулся Ехменьев, – а вот насчет здоровья ее… Насчет здоровья весьма, знаете ли, гадательно.

– Что такое? – обеспокоенно спросил Путилин.